А гоеше маме. Александр Фрост
Постоял с минуту с закрытыми глазами, держась за стену, потом скинул дверной крючок и вышел на порог. Утренняя прохлада слегка отрезвила, в памяти медленно начали всплывать события вчерашнего дня. Вспомнил, как ввалились Приекулис, весь перемазанный в крови, и с ним этот живодер Цукурс. Заставили взять лопату и вместе с другими мужиками на подводах отвезли к озеру. Всплыли в памяти лежащие друг на друге трупы евреев. Потом, уже вечером, когда вернулись, Колюня Косой заходил с бутылкой. Помянули – а как не помянуть, все-таки жизнь бок о бок прожили. Позже Ванька с женкой зашел, тоже поминали…
– Хоть бы на кладбище отвезли да похоронили по-людски. Все б греха меньше было, – Степан тяжело вздохнул, перекрестился и пошел отпирать сарай. – Ох, не ведают, что творят… ох, не ведают. Ведь перед Богом ответ придется держать, если раньше с них не спросят…
– Ну мать твою, Дашка, хоть кол на голове теши! Сколько ни талдычу – как об стенку горох, – увидев незапертую сарайную дверь, в сердцах выматерил жену Степан. – Сколько раз говорил: закрывай на щеколду. Ей-богу, однажды вожжами перетяну.
Ступив внутрь, пошарил рукой по стене, ища висящий на крюке хомут, и вдруг замер.
– Кто здесь? – обернулся Степан на шорох за спиной, но рассмотреть в кромешной темноте ничего не смог. Выскочил из сарая, задвинул щеколду, побежал в дом.
– Случилось чего? – увидев испуганное лицо мужа, застыла на пороге кухни Дарья.
– А хер его знает, случилось или нет. В сарае кто-то.
Степан схватил со стола лампу, прихватил топор в сенях и выскочил за порог. Следом с ухватом выбежала Дарья. Присутствие за спиной жены придало духу, и, отодвинув щеколду, он резко распахнул дверь. Из темноты на него смотрели два испуганных глаза.
– Ах ты ворюга! Ты что здесь делаешь? – высветив лампой мальчишку лет восьми-девяти, грозно надвинулся на него Степан, схватил за шиворот и выволок из сарая. – Я тебе покажу, цыганское отродье, как на чужое зариться! Я тебя, мать твою…
И вдруг осекся на полуслове, разглядев пришитую на вымазанной в грязи рубашке желтую шестиконечную звезду.
– Ты это… чей будешь, малец? – смягчив тон и ослабив хватку, спросил Степан. – Силенский, местный?
– Я… из… Даугавпилса… приехал к дяде Йосе… в гости… – заикаясь и всхлипывая, ответил Яшка.
– Йоськи-сапожника племяш, что ли? – спросил Степан и, увидев, как мальчишка кивнул головой, помрачнел. – Вот горе-то! Сапожник он от бога был, царство ему небесное… Всех порешили изверги – и его, и женку с ребятишками. Так ты, получается, у меня все эти дни прятался?
– Нет, я со всеми… сначала… в синагоге сидел, а потом… когда на озере всех убили, я убежал…
– Как убежал? – округлил глаза Степан. – Там же всех…
– Дядьки когда проверяли – подумали, что я убитый, потому что дядя Йося на меня упал и из него кровь прямо на меня текла. Вот они и подумали… а потом, когда они