Вкус боли. Том второй. Андрей Казаков

      Тополиный пух, как грудь

      с семенем-сосцом по центру свода.

      Паутиной-кружевом укрыта жуть

      вырастаемого из него дракона.

      Рвётся с корнем на ветру

      его мощная зелёная крона,

      взламывая города ветвями в грозу,

      превращая в прах утраченного дома.

      Слиток золота в вечерней высоте

      ярко светит на меня сквозь дырки на кусте.

      А я в упор разглядываю угли

      бордовые, оранжево-красные.

      Воздух дрожит и плавится маслом;

      катится в жар с бронзовой рыбы,

      только что вынутой из серебряной стужи.

      * * *

      В хрустале – перчЁная роса:

      два бокала на два жадных рта.

      С двойником достанем мы звезду;

      окунём в солёную слюну;

      выдохнем весь воздух сгоряча

      и поцарствуем аж целых три часа.

      Лучшие темы жизни —

      ветер в поле

      или накаты волны с морских берегов —

      открытая вечность,

      доступные дали

      с запахом ещё свежих миров.

      Кто-то с этого срисовал картины;

      кто-то за деньги купил

      блеск скалистых холмов;

      кто-то любовью забрызгал женщин,

      привезённых из пыльных городов.

      Агрессия мозга ускоряется в теле.

      Скоро это будет видно на деле.

      Поэтому вырезайте крест на теле;

      хотя бы во сне летайте в небе.

      И ждите.

      Сама придёт, возьмёт и больше не вернёт.