Вкус боли. Том второй. Андрей Казаков
кустарников скелеты.
ГорбОм торчащая земля,
где хрипом отдаётся в небеса
венозная синюшная петля
неубранных дорог из-под меня.
Зияющие язвы льда
и чёрно-белые одежды торжества,
наброшенные смертью на поля,
в которых заживо хороним мы себя.
Ведь кровь в шагреневом снегу
уже не греет…
Пейзажи смерти
Natura sapiens
Пёстрая лента событий,
вкусная сущность вещей,
запахи новых открытий
собраны в жизни людей.
Зло окрашено в чёрный;
добро всех явлений красней;
деревом пахнет раздумье;
женщина – влажностью в ней.
Праздником веет повсюду
в траурном веере дней.
Только всё это – причуды
химически сложных цепей.
Natura Sapiens
Из фитосексологии
Люблю траву,
как женщину,
весной.
Люблю потрогать
стебельки младые
и семя,
уронив в ладонь,
посеять
в россыпи земные.
Простое чудо сотворю,
украсив землю
зеленью приятной.
Шедевр оценю потом
и вытопчу
с любовью необъятной.
Из фитосексологии
Источник вдохновения
Глоток хорошего вина
и запрокинутая голова —
вот мой источник вдохновения
под музыкой лесного шелестения
в кошмарах солнечного дня.
Лето размытое
Жёлто-зелёное, белое, красное —
всё плывёт в радуге пасмурных дней.
Что ещё сделать в лето ненастное?
В солнце ступить, чтоб лучи набекрень?!
Сердце под рёбрами бьётся отчаянно.
Хочет узнать приговор побыстрей.
Я его жулькаю в себе неприкаянно,
словно бабёнку средь добрых гостей.
Искусство имитации
Гляжу на цветущий клематис.
Чудесна его синева.
А всего лишь – ползучая травка;
имитация живого куста.
Искусство имитации
Берёзовый свет
Изменчиво небо,
изменчива вода
и лишь берёза стройная,
живая или мёртвая,
всегда собой бела.
Она стоит под ветром
и огненной грозой,
наполненная верой
лишь к себе самой.
Верхушка солнцем выжжена,
болото корни выжрало
и бородавки гроздьями
зияют на стволе.
Но белизна по-прежнему
бьёт в глаз дразнящей свежестью,
а значит ощущается
тепло бытья в тебе.
Берёзовый свет
Весенняя метель
Что-то