Неохазарус. Мурат Юсупов
что. Вот у меня знакомый, другом бы я его не назвал, ну так, выпивали вместе… – сразу открестился Виталик. – Так вот, у него вообще ноги безбожно потели, и ладно потели, так они у него еще и воняли за вер-сту, словно он в темном дворе на дерьмо наступил. Он на этой почве, в рас-стройствах, постоянно задувал, так как очередная его девочка, учуяв эту бе-ду, спешила вырваться и без оглядки бежать прочь из его крепких объятий, не принимая никаких объяснений ибо их можно было слушать только в про-тивогазе. Так он, будучи уже 17-летним, оставался безнадежным девствен-ником.
«А что 17 лет?.. – подумал Марат. – В 17 я тоже только раз пробовал…
– Так в пору и отчаяться – продолжал Виталик. – Но не тут то было! То ли у него в крови текла упорная кровь степняков, то ли еще что, но он всяче-ски сопротивлялся и боролся со своими потеющими ногами. Хождение к врачам ничего не дало. Кроме того, он был чрезвычайно застенчив с девуш-ками и не мог убедить их, что вонючие ноги – не самое страшное в жизни и тем более в мужчине, и что подаренная любимым лобковая вошь гораздо страшнее потому что кровит и чешется. Из за этого он раз за разом напивал-ся в хламину и устраивал бывшим пассиям кузькину мать, вероятно, надеясь тем самым, что под его давлением на какое-то время они потеряют осязание как при гриппе. Так вот он хотел заставить их перестать осязать его несча-стье, представляя что если б была у него возможность отомстить он бы всех их связал голыми и заставлял бы по очереди нюхать свои носки, при этом дико хохоча, вот зуб даю он сам мне по пьянее признавался. – изощряясь, глумился в своем описании Виталик, видя, как сверкают и загибаются в улыбке, готовые прыснуть смехом, напомаженные губки медсестры Маши.
– Так вот, мой бедный друг нашел таки радикальное средство и на-чал засыпать в носки тальк: так ему посоветовал врач или еще кто-то. Не знаю, врать не буду– оправдывался Виталик, намекая, что все остальное – чистейшая правда. – Количество талька, засыпаемого в носки перед очеред-ным свиданием, увеличивалось в разы, так как количество пота зловредным образом увеличивалось прямо пропорционально количеству талька и начи-нало просачиваться в нежные ноздри Ньюорлеанских дев. Я уж не говорю, что бедняга перепробовал все возможные одеколоны, включая культовый тройной, но как только он приходил к очередной возлюбленной и снимал обувь, то обнаруживал, что зловредный тальк сбился в кучку, и его движения по его стряхиванию и разравниванию в итоге ни к чему не приводят, потому что не успевал он пройти по комнате и, мирно усевшись в углу, на диванчи-ке, облегченно вздохнуть, как его звали на кухню пить чай, и бывало, что вот так его погоняют туда сюда, и он уже не успевает расправить свои мешочки вернее сказать носочки с тальком, а если еще пивка, с которого он усиленно потел, а в последнее время и мигом соловел, словно с пол-литры водки, то все понятно.
В такие моменты, пьяный и счастливый, он забывался и чпокал по комнате, пошлепывая набалдашниками на глазах у изумленной девушки и ее родственников: бух, бух, а потом побыстрее, бух, бух, бух, и