Мост Серафина. Хроники отвергнутых территорий. Игорь Гречишников
но потом привыкла, потому что я приносила ей самых вкусных древесных веников и свеклы. Я не знаю, как сказать, но именно Метанойа подняла меня на ноги после приюта. Так вот, пришло время, Метанойа понесла. Мы с Луисом ее обхаживали и в стойле, и на базу, следили, чтоб пол на помосте был тепленький.
И вот однажды в мае, когда налетают грозы, один из баранов… Вообще эти парни-бараны друг друга на дух не переносят, но их загоны надо держать рядом. Каждый чувствует соперника и постоянно норовит разнести свой загон. ТОгда они активные, чувствуя соперника и хорошо кроют овец. И когда, начинается битва, грохот и треск стоит такой, будто забивают сваи. Так вот, один из баранов по кличке Шварц, с необычным цветом шерсти, с четырьмя необычными рогами – два загнуты вперед, два назад, отливали на солнце черным золотом. И взгляд у него был пристальный и неприятный. И ещё он бегал быстрей всех, и характер и повадки у него были как у наемного убийцы. И вообще, это был не баран, а мотоцикл какой-то..
Шварц был самый сильный, Луис в нем души не чаял. И вот однажды, когда Луис чинил загон, Шварц оборвал веревку, разбил башкой засов на своем загоне и умчался в степь. Луис его едва успел догнать и притащить в кузове..
В то время собиралась гроза, шла как раз со стороны Моноцентраля, небо было черным, как свинец и порох. И пока мы возились со Шварцем, с база исчезла Метанойа. Весь день она блеяла, мыкалась, оглядывалась и Луис сказал мне что скорее всего ночью она принесет. И тут она исчезает! Ушла через разбитые Шварцем ворота прямо к страшному грозовому горизонту, бросив и теплое стойло и мою свеклу. Что ей тогда в голову взбрело никто понять не мог, бросились искать но ее и след простыл. Тогда Луис помчался в степь на своем пикапе, потому что холодные первые крупные капли дождя упали на землю. Короче говоря, я простояла у дальней ограды весь вечер, все ждала Луиса, но его не было. На краю неба разразилась такая гроза, будто земля и облака местами менялись. Я перепугалась до икоты, стояла мокла под дождем и ревела от страха, Берта орала на меня благим матом, стараясь загнать в дом, но я с места не сдвинулась, только под утро села под столб и задремала.
Луис пришел пешком с запада в предрассветный час, обессиленая Метанойа плелась за ним, волоча веревку. Луис был пьян, весел, исхлестан высокими травами. Он поднял меня, дремлющую у ограды, положил на плечо, как тряпку, и зашел в дом. За пазухой у него верещал сверток с кудрявой нежно -розовой мордочкой. И Луис сообщил мне, что нашел Метаною в самых зарослях Волопасова круга, среди гнилых ящиков из-под селитры, мотков колучей проволоки и бараньих черепов. Волопасов круг считается местом нехорошим, проклятым, потому что туда всегда бьет Серафин в такие ночи, и ничего не растет и дрожат седые тени. И тогда Луис сказал мне, что этот новорожденный ягенок будет самым необычным бараном во всем поголовье, еще круче чем его папаша- конченое тестостероновое хулиганье Шварц. Вот так и родился Дымчик.
А еще в левой руке он держал флягу с настойкой «Россомарш». Он гнал ее из Серафиновой травы, гнал сам и старался