Вихрь переправ: 3. С собой проститься придётся. Ольга Васильевна Ярмакова
с горечью и лютостью изрыгнула она приговор, который давно таился на дне её разрушенных надежд. – Если бы была, то не ушла бы, позвала с собою.
Теперь не по себе стало и Эрику, до него, наконец, дошёл смысл, он сочувственно посмотрел на трясущиеся руки, одна стискивала янтарь так, будто желала выдавить из него тот день, что стал точкой невозврата для маленькой Лукерьи Баранки.
Юна легонько положила ладонь на вздрагивающее от подступившей истерики плечо девушки и едва стиснула пальцами. Это подействовало незамедлительно. Лука перевела взгляд на неё и поймала внимательный и полный участия взор. Остатки гордости улетучились, силы куда-то ушли, покинув Луку, и та расплакалась, как маленькая девочка в свой десятый год жизни, как и было когда-то прежде, словно в другой жизни. Она не изжила ту слабость, та всегда шла подле неё робкой тенью, не отставала и ждала своего часа, и дождалась.
– Как её звали, Луя? – Юна выуживала червя боли на свет, выверено и наверняка.
– Она назвалась, а я взяла её имя, нацепила на себя, как платье, и носила. Думала, так я буду с ней, так она со мной будет.
Конечно, Юна уже догадывалась, ребята, судя по их изумлённым взглядам, более туго соображали.
– Зачем? Зачем же так? – полушёпотом со всхлипом вопрошала рыжеволосая приятельница, но не Юну, а уже саму себя. – Для чего она так, если ушла?
Признание нужно. Болеешь не им, в конце концов, какая разница, как зовут человека, главное, каков он изнутри. Имя – лишь платье, одежда, как упомянула Луция-Лукерья. Но ей самой это важнее всех – открыться изнутри, распахнуть себя для себя самой же. Это больно, это невыносимо больно, но любая боль проходит. И Лука простит ту, кого боготворила, простит и отпустит из сердца, но самое главное, она освободит маленькую девочку, даст ей шанс начать всё заново. А ребята всё поймут и помогут. Дружеский круг не распадётся – в то свято верила Юна, читая взгляды друзей, смущённые, позабывшие гнев и обиды, по крайней мере, отодвинув их на время.
И Лукерья заговорила. Её речь временами то сбивчивая и скупая, как морзянка, то стрелявшая подробностями с такой фонтанирующей словоохотливостью, что рассказчица едва не захлёбывалась от наплыва эмоций, выплёвывая слова вперемешку со слюной, постепенно выстроила цепочку, из которой проявилась жизнь настоящей Луки.
Подкидыш. Ёмкое до горькой глубины слово. Судьба сотворила из маленькой девочки подкидыша, сделав отправной точкой отсчёта её жизни стены мирностанского детского приюта Кронса на берегу Лихого моря. Там же ей дали имя – Лукерья Баранка. Значимых дат в её жизни числилось не так много, так что следующим знаковым событием стала роковая встреча с незнакомкой накануне десятилетия. Именно в тот день Лука поняла, что людьми просто манипулировать и использовать в своих целях: смогла же её оставить родная мать в апрельскую бурю у ворот приюта, воспользовавшись шансом, чтобы избавиться от обузы. Так чем же её дочь хуже? Кстати, та незнакомая женщина назвала ей своё имя, в него-то в дальнейшем и нарядилась Лука, когда стены Кронса больше не