Ненадёжный призрак. Лана Аверина
отчаянно пыталась добежать до укрытия. Чтобы хоть немного переместиться вперёд, прочь от опасности, ей приходилось руками раздвигать воздух перед собой, и эта ужасающая медлительность была страшнее, чем сама сирена или воздушный налёт.
Я всё-таки заснула, подумала Лера и потянулась правой рукой к лицу. Она знала верный способ проснуться: нужно нащупать ресницы, ухватиться за них и насильно раскрыть плотно сомкнутые веки. Иногда ей это удавалось. Мне очень, очень нужно проснуться, думала Лера, стараясь не смотреть в сторону банки, булавки и двух идентичных Рябцевых. Но краем глаза она всё равно видела, что голубоватая Рябцева встаёт, выпрямляется, стряхивает с себя одеяло, потягивается, нависает над настоящей Рябцевой, которая, не замечая этого, продолжает сидеть, сжавшись в комочек и безотрывно глядя на дурацкую банку…
Наконец Лере удалось поднести руку к лицу, и стало ясно, что трюк с ресницами не сработает: глаза и так широко раскрыты. Булавка, подумала Лера. Нужно спешить. Скорее. Скорей же! Сделав усилие, она столкнула с себя тяжёлое одеяло, и то нехотя сдвинулось в сторону, застыло громоздким белым Эльбрусом с обширной колючей проталиной в прорези пододеяльника. Лера опустила ноги с кровати, гладкая крашеная поверхность ожгла холодом. Тюбик зубной пасты выскользнул из-под ночной рубашки, плавно, сонной рыбкой, нырнул вниз, приземлился с глухим стуком на пол. Преодолевая тугое, неподатливое замедление, она поднялась с кровати, шагнула раз, другой, расталкивая вязкий воздух коленками, помогая себе руками, будто поплыла в густом меду. Стараясь не смотреть в сторону голубоватой фигуры, по-прежнему нависающей над маленькой Рябцевой, сосредоточилась на булавке, которая, подобно самодельным солнечным часам, отбрасывала на пол узкую чёткую тень. Ещё шаг, одна нога уже стоит, другая запаздывает, тормозит, зависает в воздухе, дождаться устойчивого положения, теперь присесть, вернее, не присесть, а начать приседать и одновременно повести руку в сторону блестящего штриха в полу, уже почти дотянулась, сомкнуть пальцы, сильнее, сильнее, тяни!
– Лерка! Оставь, не надо! Вот же вредина! – возмущённый возглас Томки будто ударил Леру в грудь, она покачнулась и со всего размаху шлёпнулась на пол, сжимая в руке булавку.
Недоумевающие глаза Рябцевой, насмешливые остроносые мордочки Двух-Кать, Дудкина, укоризненно качающая головой, равнодушный взгляд Левандовской. Лера напряжённо вглядывалась в сумрак, стараясь различить двойника Рябцевой, но голубоватый силуэт растаял, как и не было.
– Я не успела загадать желание, – расстроилась Надя.
– Да уж конечно, успеешь тут, – раздражённая Тамара утратила свою обычную сдержанность. – Лерыч, ты чего на булавку, как на амбразуру, кидаешься, а?
Лера молча поднялась.
– Держи свою булавку, Рябцева. Дурацкая игра, зря вы её затеяли.
Пошла к своей кровати, мельком успев заметить, как Две-Кати