Ненадёжный призрак. Лана Аверина
бабочкой в уютном коконе. Жаль, что я не бабочка. Жаль, что у меня нет крыльев. Я расстёгиваю молнию, откидываю противомоскитный полог и выбираюсь из своего временного дома.
Опустевшая палатка-гамак, подвешенная между двумя елями, тихонько покачивается. Проверяю верёвочные узлы на стволах и убеждаюсь, что вязала их сама. Выжженный пятачок земли, место от костра, на котором я вечером кипятила воду для чая, по-прежнему чернеет в центре крошечной поляны. Поляна тоже не изменилась. Вчера я нацепила несколько ленточек-маркеров на низкорослый кустарник вокруг неё – все маячки на месте. Вроде бы всё в порядке. Всё, кроме хутора лесной твари, которого здесь категорически быть не должно и который отчётливо просматривается на опушке леса, в котором я разбила свой лагерь. Если верить шагомеру, вчера мне понадобилось около тридцати тысяч шагов, чтобы отойти от её логова на жалкие сто метров. Прекрасно понимая, что могу заблудиться фатально и никто никогда не найдёт даже следов Кайсы Торп, я упрямо продиралась сквозь чащу, изредка проверяя, не появился ли сигнал на мобильном. Остановилась, только когда телефон, стоически продержавшийся почти три дня, полностью разрядился. Полуживая от усталости, расположилась на ночлег в непролазной, как мне показалось, чащобе. И вот теперь лесная тварь может полюбоваться на мою палатку, просто выглянув в окно. Моё секретное убежище светится, как огромный оранжевый фонарь, среди деревьев неподалёку. А ведь могу поклясться, вчера никакого хутора не было и в помине. Впрочем, как и позавчера. То есть ни одна из попыток побега не увенчалась успехом. В первый раз я подумала, что умудрилась случайно вернуться к её логову, не заметив его в сумерках. Во второй – решила, что попробую ещё раз, чисто из упрямства. Вчерашний заход был уже скорее актом отчаяния. Сегодня пришла пора признать, что всё это время меня просто водили по кругу, как ослицу на привязи.
Достаю из рюкзака свои скудные припасы и раскладываю их на траве. Пара зачерствевших лепёшек лефсе, горсть орехов, начатая шоколадка, изрядный кусок коричневатого козьего сыра. Мамин кофе кончился первым, и вчера я наполнила термос чаем из брусничных листьев. Неторопливо потягиваю горячий настой, обдумываю свои дальнейшие действия. Еда не проблема, в летнем лесу её полно, и я умею её добывать. Вода не проблема тоже: в своих героических вылазках, пусть и не приведших к желаемому результату, я наткнулась на горную речушку. Гораздо больше меня беспокоят холодные дождливые ночи, но в целом четыре недели под открытым небом в июле – не то испытание, которым меня можно было бы напугать. Прищурившись, смотрю в сторону её дома. Из трубы поднимается полупрозрачный, почти незаметный дым. Отлично просушенные дрова, автоматически замечаю я. Между прочим, заготовленные моим братом, думаю я со злостью. А почему бы, собственно, не взглянуть поближе на дом, где последние пять лет провёл Олли? Если Джефф не ошибся при переводе, то номинальное приглашение у меня