Звёздные маяки. Василий Ершов
глаза во второй раз. Слышал, как она копошилась. Слышал, как скрипнул передвигаемый стул, как зашуршала разворачиваемая плёнка. Слышал, как Фея сосредоточенно дышала. Улыбался. Ему было приятно её присутствие.
– Всё, можешь смотреть.
Вместе с этими словами в сомкнутые веки ударил свет. Поэтому Художник, едва раскрыв глаза, тотчас зажмурился вновь. Когда же приморгался, привык к свету, он не поверил тому, что видел.
На потолке зажглась звезда.
…Они лежали на полу, на раскинутом поверх досок пледе. Он – ногами на север, она – ногами на юг. Лежали голова к голове. При этом волосы прелестной Феи рассыпались кудрявым веером, и Художник нежился, наслаждаясь их ароматом – лёгким и ненавязчивым. Девушка пахла зелёным яблоком, ещё ощущались нотки огурца. И, конечно, цветущей магнолии.
– Спасибо, что подарила мне Солнце.
Это пришло на ум само собой. Сказал просто, совершенно искренне. Фея не ответила, но он безошибочно почувствовал, что она улыбается.
«Так мало нужно для счастья!»
Художник зажмурился от удовольствия, и плед мгновенно превратился в песок. В чистый песчаный пляж. Где-то вверху закричали чайки. С моря налетел освежающий бриз. Изумления не было, ведь рядом – настоящая фея. Феи созданы, чтоб творить чудеса.
Странно, они как будто были здесь недавно. Они были здесь уже очень давно. Может, несколько секунд. Может, сотню лет. Просто лежали на песке и грелись в лучах ласкового светила. А потом Фея исчезла, точно призрак. Испарилась. Ушла так же незаметно, неслышно, как в том зимнем саду. «Зимний сад, – подумал Художник. – Должно быть, это было в другой жизни». Он лежал, не двигаясь. Не открывая глаз. Знал, что, пока веки закрыты, наваждение не сгинет. Так хотелось остаться здесь подольше!
Ветер принёс аромат магнолий.
Художник пристально вглядывался в глубины натянутого на раму ватмана. Чистый лист вызывал ассоциации с закрытым окном. Что можно будет увидеть в этом окне, открыв его, зависит только от него, от художника. Кисть для китайской каллиграфии пока что смотрела в пол – она должна была стать ключом. Осталось найти замочную скважину. Исчерпывающий лаконичный образ. Вот так же, наверное, Ёситоси-сэнсэй когда-то стоял в раздумьях над нетронутой бумагой, подбирая абсолютный символ, в знакомой и понятной простоте которого отражалась бы вся непостижимая взаимосвязь событий и явлений, рождающихся в бесконечности универсума. В конце концов великий мастер пришёл к Луне. «А к чему пришёл я?» Вспомнилась тягучая мелодия песни, исполненной Феей. Художник бросил взгляд на фортепиано, потом чуть выше. Над инструментом висела «Большая волна в Канагаве» – компактная репродукция цветной ксилографии. Кацусика Хокусай вселил немного уверенности.
– Сосредоточься. Тебе нужен кит.
Щетина впитала порцию чернил. Художник поднял кисть, приблизил её к ватману. Нахмурился. Наклонил голову – как будто новый угол зрения позволял увидеть перед собой что-то новое. Почти коснулся бумаги кончиком кисти. Закусил губу. Помедлил немного. Ещё немного. Опустил кисть и выдохнул.
– Ну же, владыка солёных глубин, явись мне!
Образ