Октябрический режим. Том 1. Яна Анатольевна Седова
В Петербурге газеты поначалу писали, что выборы будут назначены на 25 марта, то есть на праздник Благовещения, который в тот год совпадал с Лазаревой субботой. Правая печать забила тревогу, твердя, что на выборные собрания придут только те, кто не посещает храмов. Тогда выборы были перенесены на следующий день – Вербное воскресенье. В тот же день состоялся первый этап московских выборов.
В масштабе Империи процедура затянулась настолько, что депутат от Акмолинской области Букейханов добрался до Петербурга лишь после роспуска Думы, а кое-где выборы не состоялись даже к этому времени, и председатель Совета министров вынужден был разослать циркуляр о приостановлении выборов в Думу в связи с ее роспуском.
Что крестьяне могли понять в совершившемся 17 октября 1905 г. перевороте? Они усвоили, что скоро соберется Г. Дума, и связывали с ней радужные надежды. Рассчитывали, что она осуществит прирезку земли. Кроме того, крестьяне полагали, что без Думы «министры воруют». Дальше этих примитивных объяснений народная мысль не пошла.
На волостных сходах крестьяне должны были избрать уполномоченных. Простых хлебопашцев из своей среды. Конечно, своих соседей отлично знали и могли найти достойных. Но не нашли. Солидных людей оставили «для себя» – для должностей старшин и волостных судей. К тому же солидные, «скептически отнесясь к Думе, просто не хотели "канителиться"». А уполномоченных выбирали по той же мерке, что и разных ходатаев перед начальством, предпочитая «лиц, прошедших огонь, воду и медные трубы, таких, которые, по их выражению, ничего не боятся и все на своем веку видели, одним словом, отчаянных», «чем-нибудь обиженных, озлобленных, так называемых, горланов, способных всех перекричать и переспорить». Вот таких-то волости и послали в уездные города.
В одной газетной заметке всплыл еще более чудовищный критерий для крестьянских выборов: «Мы сначала не знали, кого выбирать… Вот полиция перед выборами начала обыскивать, так мы взяли да и выбрали тех, кого обыскивали…». Но в него верится с трудом. Если обыскивали какого-нибудь народного учителя, то его нельзя выбрать на сходе. А если кого-нибудь в уездном городе, то откуда деревенский житель знает об обыске?
Итак, уполномоченные от волостей «горлопаны» съехались в уездные города. Здесь выборы повторялись в более крупном масштабе, только в отличие от волостного схода вокруг были незнакомые лица. Кроме того, Г. Дума отсюда казалась ближе, а значит, ближе было и заветное ежедневное 10-рублевое содержание депутата, которое представлялось простонародью солидной суммой. «десять рублей депутатской диеты совершенно опьяняли этих простых людей», – писал В. П. Обнинский, а Н. Н. Оглоблин полагал, что «красненькая» десятирублевка «погубила почти все выборы… и изобретателя ее следовало бы предать вселенской анафеме…». В уездном избирательном собрании «большинство, перекричав свой волостной сход и одолев соперников, уже предвкушали почет и сладость десятирублевок, а потому каждый смотрел