Октябрический режим. Том 1. Яна Анатольевна Седова
закон. «Замечательна судьба всех государственных посевов гр. Витте: что бы и где бы он ни сеял – неизменно всходят кадеты», – острила «Россия».
Лидер кадетов П. Н. Милюков в Думу не попал, но, не смущаясь поражением, «заседал в буфете и оттуда дирижировал кадетскими силами».
От верховенства кадетов в Г. Думе ничего хорошего ждать не приходилось. «Думаю я, не пришлось бы нам в недалеком будущем исправлять "кадетские шалости", – говорил А. И. Гучков. – Победокурят кадеты и разбегутся по домам с полным убеждением, что "послужили отечеству" по мере сил своих.
А дела придется делать опять-таки нам».
Второй важнейшей фракцией Г. Думы стала трудовая группа. Ее лидерами были Аладьин, Аникин и Жилкин. Наиболее любопытен первый. Из крестьян, учившийся в университете, он десять лет прожил за границей, где над ним «бесцеремонно смеялись партийные эмигрантские кружки». Теперь этот «маленький актер на большие роли» возомнил себя вершителем судеб России. «На наших глазах человек ничтожный, без настоящего образования, без умственного багажа, без искренности и цельности, убеждений вырастает по какому-то капризу истории в народного трибуна, – писала Тыркова-Вильямс. – Тяжело и страшно смотреть на это».
Еропкину казалось, что Аладьин обладает «фигурой и манерами апаша». Однажды, когда некая сотрудница «Речи» (возможно, та же Тыркова) сказала депутату, «что в нем сидит и Дантон, и Хлестаков», вмешался Родичев, отчеканив изящную формулу: «И Дантона-то в вас настолько, насколько в Дантоне сидел Хлестаков». Собеседник, впрочем, утешался тем, что «много ли, мало ли», а все же имеет что-то от Дантона.
Впрочем, в Г. Думе нашлось и несколько консерваторов. Во-первых, это были известные либералы гр. Гейден и Стахович, лидеры умеренного меньшинства земских съездов, члены центрального комитета «Союза 17 октября». Эти лица тоже не любили правительство и порой поругивали его с кафедры, однако уважали Монарха и закон, а главное – не желали революции.
Стахович обладал яркой «львиной наружностью», всегда обращавшей на него общее внимание, – «публика на хорах Думы всегда спрашивала: "А это кто?"». «Высокий, статный, с шапкой белокурых с проседью волос на голове и с кудрявой бородой Моисея Микеланджело». Стахович был одновременно монархист, либерал и толстовец. Однажды на дворянском съезде он заявил: «Исконный девиз русского дворянства таков: за Бога – на костер, за царя – на штыки, за народ – на плаху», а Лев Толстой затем прибавил: «а за двугривенный – куда угодно». По мнению Наумова, разгадка противоречивого мировоззрения депутата заключалась в его честолюбии. «У Стаховича все сводилось к тому, чтобы о нем говорили, чтобы все окружающее служило фоном для его "я". Вот почему, если вокруг замечалось "правое" течение, он становился левым, и обратно».
Гр. Гейден был «красочный старик» «с лицом и манерами английского лорда», но при этом «энергичным, чтобы не сказать пылким характером и темпераментом». Граф был одним из самых популярных людей в Думе. Он так часто выступал с возражениями на кадетские