Грань искупления. Анастасия Стер
стиле, стараясь не утонуть в суетливом потоке людей, который идет ко мне навстречу. Тень козырьков магазинов спасает от палящего солнца, и я наслаждаюсь редким ветром, который трепет мои светлые волосы.
Полное непонимание того, что делать дальше, разочарование в своих способностях и вкус проигрыша оседает в желудке, заставляя уши и щеки краснеть. Я смотрю на свои грязные кроссовки, которые сливаются с серой тротуарной плиткой, а в голове крутится противный голос, говорящий, что я просто отстой. Вытягиваю пальцы на левой руке и вижу, что фиолетовый лак отлупился от ногтей, а сами они давно отрасли и где-то обломились. На среднем пальце красуется шишка от карандаша – я левша, – а на костяшках остался след грифеля. М-да, бледные руки никак не подходят к слову «женственность». Да что уж там, вся я не подхожу под это описание.
Я не люблю покупать одежду, поэтому на моих бедрах низко висят заношенные синие джинсы, которые вообще-то были мне как раз, но растянулись за годы носки. Бледно-зеленый топик с рукавами до локтей я взяла у Софи, потому что он слишком хорошо подходит к моим глазам. Я не похожа на взрослую девушку, скорее, подросток, которые борется со всем миром сразу. Обычно меня мало волнует внешний вид, но почему-то сейчас я остро ощущаю свою… убогость? Да, именно это. Может, стоит почаще носить платья и купить уже новые кеды. Тем более денег у меня, если честно, неприлично много – когда еще я могла рисовать, то успешно продавала свои картины каким-то богатым старым любителям искусства. Что же, кажется, пора начинать тратить эти зеленые купюры.
Мысленно я ухмыляюсь тому, что в отношениях с моим Палачом, я всегда выглядела красиво. Даже когда мы круглыми сутками сидели дома, а я рисовала по двадцать часов, все равно на теле красовалась свежая одежда, а волосы были красиво уложены. Видимо он забрал с собой в колонию не только мой талант, но и тягу к красоте. Просто, мать вашу, чудесно.
Заканчивая мысленно жалеть саму себя, я наконец возвращаюсь в эту реальность, позволяя ушам улавливать признаки городской суеты. Сигналы машин, гам прохожих, музыка из бутиков: все слишком резко врезается в голову, немного обескураживая. Неприятное покалывание где-то в затылке настолько ощутимо и болезненно, что хочется погладить это место.
Я ярко чувствую чужой взгляд. Причем это настолько неприятное ощущение, будто через макушку ко мне в голову пытаются залезть и прочитать мысли. Первый, о ком я думаю, – мистер Томпсон. Старый хрен решил меня догнать и все-таки отомстить за публичное унижение. Но этот богатый козел слишком ленивый и недалекий для того, чтобы постоять за свое достоинство.
Я ускоряю шаг и начинаю проталкиваться сквозь густую толпу, чтобы оказаться зажатой людьми со всех сторон. Я толкаюсь и получаю ответные удары. Дышать буквально нечем, потому что в ужасной калифорнийской духоте я прижимаюсь к другим людям, при этом соблюдая торопливый темп шага. Как бы я ни старалась, чувство слежки никуда не испарилось. Наоборот, оно словно стало ближе, чувственнее и агрессивнее.
Первая реакция моего тела – бежать