Грань искупления. Анастасия Стер
– терпеть не могу. А все потому, что моя мама топила меня в ней, как ненужного щенка. Это было излюбленное наказание за то, что я отвлекала ее, или не ела те помои, которые она мне давала. Или писала уроки не слишком красиво, или жаловалась на что-то. Она не любила, когда я делала все это. А, может быть, она не любила меня. Но ведь так не бывает, правда? Родители же должны чувствовать безусловную любовь к своим детям.
До сих пор не знаю ответа на этот вопрос. И спросить у мамы я не могу, потому что не видела ее трезвой… ну, в общем-то, никогда. А последние лет так десять ее запои больше напоминали попытки самоубийства: с каждым днем количество пойла повышалось и достигало критической отметки. Возможно, моя мама уже умерла. Что же, хорошо. Не думаю, что она хотела бы видеть меня даже на своей могиле.
Еще какое-то время я просто стою неподвижно, пока не начинаю чувствовать поток холодного воздуха где-то справа от себя – как раз в той стороне находится дверь в ванную комнату, которую я не закрыла на замок. Я никогда не запираю двери внутри дома, потому что живу одна. К неожиданному потоку воздуха прибавляется еще и чувство, будто на меня кто-то смотрит. Я медленно выдыхаю, продолжая стоять неподвижно, хотя и ощущаю, как тело покрывается мурашками.
Пытаюсь убедить себя, что дома нет никого, и это просто плод моей фантазии, но чутье сигнализирует мне о чужом присутствии. Кожа медленно покрывается мурашками, и это явно не из-за вентиляции. Я поворачиваю голову в сторону двери, но наталкиваюсь только на запотевшее стекло душевой кабины. Я промаргиваюсь, вытирая глаза рукой, и теперь отчетливо вижу черное пятно, которое стоит в проеме. Дверь в ванную открыта настежь, и этот самый силуэт занимает все пространство.
Кто-то стоит в моем доме, черт возьми.
Издавая приглушенный писк, я прижимаюсь к стене сзади меня, почти поскальзываясь на мокром полу. Грудь опадает в рваном темпе, рот приоткрыт, а глаза широко распахнуты от ужаса. Спиной и задницей я крепко прижимаюсь к стене, видимо надеясь найти там какой-то портал. Дрожащей рукой я закрываю кран, чтобы звук воды не мешал мне.
Секундной отвлечение, и уже никакого черного силуэта нет. Он просто исчез, испарился вместе с конденсатом от горячей воды. Я торопливо протираю стекло перед собой, оставляя мелкие капли и разводы. Дверь все также распахнута, но черного пятна, мать вашу, нет. С тяжелым выдохом я сажусь на карточки, и запускаю руку в свои волосы.
– Черт возьми, – шепчу я, пока тело начинает пробирать крупная дрожь.
Как же отчаянно я надеюсь, что это не он. Я так боюсь своего Палача. Я так хочу, чтобы он забыл про меня. Но также сильно хочу, чтобы помнил. Каждый чертов день вспоминал то, что хранится в моей голове, но при этом никогда в жизни не подходил даже близко.
Я пытаюсь подключить логику, вытесняя ей страх. Вспоминаю, закрывала ли дверь за собой – иногда бывает такое, что я хожу в туалет или засыпаю с открытыми дверьми.
– Так, я пришла. Разделась и сразу кинула вещи в стирку. Потом… Потом я пошла на кухню, чтобы попить воды. Затем ушла в спальню, а потом