Грань искупления. Анастасия Стер
обращаться с ней, сука! Никто не будет издеваться над ней!
– Адриан, твою мать, заканчивай! – шипит Доминик около окна. – У нас больше нет времени.
Ублюдок уже давно отключился, но моя агония только набрала обороты. Я не могу просто развернуться и уйти, поэтому приседаю перед ним на корточки, и плюю прямо в открытый рот. Затем быстро перерезаю его вены вдоль на обеих руках, просто потому, что хочу изуродовать и клеймить его всего.
– Никто не будет повышать голос на Зиару Грейсон.
Я разворачиваюсь к комнате и с кулака врезаюсь во включенный телевизор, на котором все это время шел какой-то фильм. Роняю его на пол, топчась и прыгая в самом центре экрана. Переворачиваю постельное белье, выкидывая подушки на пол. Открываю шкаф и вываливаю оттуда вещи, топчась на них. Я создаю эффект ограбления, чтобы головы копов были забиты хоть какой-то работой, когда утром им поступит вызов о найденном трупе.
Закончив, я, словно тень, быстро выпрыгиваю из окна, больно сползая по стволу дерева.
Глава 5
Адриан
Март, 2022 год.
Город Трэйси, штат Калифорния.
Пока Серхио безжалостно выжимает педаль газа, увозя нас подальше от места убийства, Доминик голыми пальцами аккуратно достает маленькие осколки стекла из моей кожи на пояснице. Я же наслаждаюсь острой пульсирующей болью, которая окутывает всю мою спину, от лопаток до самого копчика. И это удовольствие настолько сильное и терпкое, что я начинаю смеяться, запрокидывая голову назад. Это искренние звуки счастья. Звуки высшего наслаждения от того, что моя кожа поранена и кровоточит.
Я продолжаю истошный смех, который граничит с истерикой, и сжимаю рукоятку ножа. Острое лезвие еще хранит в себе запах прошедшего убийства. Я подношу его к лицу, начиная плоской стороной проводить по щекам и губам, чувствуя, как остатки чужой смерти остаются на моей коже. Я оставляю следы крови на лице, нарекая себя убийцей.
Монстром.
Демоном.
Я обнажаю свою отвратительную сущность, от которой нужно прятаться.
С самого детства мне все говорили о том, что я чертов психопат, которого должны изолировать от людей. Хотя я всегда был добрым ребенком, мне всегда всех было жалко. Я старался подружиться с самыми убогими и тихими детьми, но в итоге именно эти дети находили себе друзей и вливались в коллектив, а я оказывался за бортом общества.
Всегда один. Везде. Где бы я ни находился, рядом не оказывалось людей. Даже в интернете я не мог ни с кем завязать простой диалог. В детстве это очень сильно угнетало меня, особенно когда каждый день перед глазами мелькали компании ребят, которым весело и, сука, не одиноко.
Страшно вспоминать, как много раз я плакал маме в плечо, не понимая, что же делаю не так. Почему меня не принимают соседские мальчишки в игры, почему в классе все убегают от меня, как от чумы. А мама всегда целовала меня, вытирая собственные слезы боли за сына, и говорила, что дело не во мне.
Моя