Песнь Гилберта.
попытался что-то сказать в ответ, но по-прежнему связанный клюв позволял только невнятно мычать. Воцарилась тишина. В атмосфере шатра повисло отчаяние. Даже не понимая смысл звуков, издаваемых существами, Гилберт отчётливо понял это чувство, объединявшее их всех. По-видимому, они тоже были пленниками, вырванными из лона своего любящего племени, чтобы сгноить свои жизни в тесных клетках.
Обычно Гилберт отмерял время по движению солнца или звёзд. Здесь же, в полумраке шатра, жизнь остановилась. Замерла осколком неподвижного немого льда в вечности ожидания. Воспоминания о прожитых днях, детских играх, историях об острове сирен, которые они рассказывали друг другу подростками, калейдоскопом мелькали перед глазами. А потом на смену им приходили грохот выстрелов, кровь сирен, заточение в корабельном трюме, лихорадка, и вот он снова чувствовал, как его душат в клетке. Мрачные картины поглощали разум сирина, отзываясь в сердце болью, отчаянием и ненавистью. Потом он отмахивался от этой части своей жизни. Думал о побеге, но не мог найти ни одной лазейки для успеха. Гилберт метался в тупике безысходности. И в итоге, дабы избавиться от тяжёлого давления невыносимой тоски, он вновь возвращался к счастливым воспоминаниям об острове. Так, круг за кругом, Гилберт проживал своё прошлое и настоящее в поисках шанса на будущее.
Снаружи шатра послышались голоса. По-видимому, людей становилось всё больше и больше. Среди грубых мужских слышались и тонкие женские, и даже писклявые голоса детей. Разговоры становились всё громче, приближаясь, а потом вновь угасая. Слух Гилберта выхватывал предложения и фразы, но они по большей части состояли из незнакомых слов. И толку в этом ровно никакого. Странное это чувство: отчётливо слышать речь, но при этом совершенно не понимать её смысл. Вскоре голоса стихли, где-то зазвучала музыка, а в перерывах между композициями слышались восторженные ахи и охи. Всё это продолжалось довольно долго, а потом гул голосов стал всё громче и громче, пока не достиг своего пика. Ткань, служившая входом в шатёр, распахнулась, и на пороге появился Джеймс в парадном голубом костюме. За ним следовала толпа людей: мужчины в праздничных костюмах, женщины в нарядных платьях и маленькие дети с открытыми ртами, взирающими вокруг. Джеймс высоко поднял фонарь и громко, чётко поставленным голосом возвестил:
– Добро пожаловать в наш бестиарий, леди, господа и их благородные отпрыски! Здесь у нас собраны самые диковинные и опасные твари из диких лесов, где не ступала нога человека! Многих храбрых бойцов мы потеряли, пытаясь добыть эти чудеса на стол вашего удовольствия. Теперь вы с лихвой сможете насытить своё любопытство видом этих удивительных тварей. Но будьте осторожны, не приближайтесь близко к клеткам, следите за своими очаровательными детишками. Цирк не несёт ответственности за откушенные пальцы.
Произнеся столь торжественную речь, Джеймс начал подходить к каждой клетке, освещая лампой зверя, чтобы зрители могли лучше его осмотреть,