В семье не без урода. Ярослав Смолин
тренер меня брал и цеплял на самый высокий турник, а кто-то из нашего отряда притаскивал стул и его клали подо мной ножками вверх, чтобы я не смог спрыгнуть вниз. Стул обещали убрать, как только я подтянусь хотя бы раз. Я же раскачивался на турнике и прыгал как можно дальше вперёд. Следом тренер подходил и требовал:
– Шею!
Я послушно наклонялся. Следовал удар.
Удивительно, но даже такой сбалансированный комплекс мер не научил меня подтягиваться на перекладине. Почему-то.
Первой бедой, которую я ощутил в лагере была еда. Дело было не в том, что она была невкусной, а в том, что её не хватало. В смысле, нам не хватало, голодом нас никто не морил, но и добавки не давали. Впрочем, пресноватой еда, пожалуй, была, потому что бутылка самого примитивного кетчупа в пластиковой банке вроде “Краснодарского” или “Шашлычного” делала её обладателя королём отряда: все мечтали сесть с ним за один стол, чтобы получить хотя бы капельку ядовито-красной жижи в свою тарелку. Обладателем такой бутылки был стриженный под одну насадку парень с настолько массивной шеей, что переход между ней и головой не был виден. Но я как-то раз всё же набрался смелости попросить и себе красной пастообразной приправы, заманчиво пахнущей томатом и зеленью:
– Извини, пожалуйста, – подошёл я к нему, начав сразу с двух неведомых ему слов – можно у тебя попросить немного кетчупа?
Обладатель бутылки оглядел меня сверху вниз, наконец мысль прошла полный круг по единственной извилине, на которой держались изрядно потрёпанные на джиу-джитсу уши:
– Ты, бля, чё, опух, ёб твою? Можно Машку за ляжку! А ну съебал отсюда нахуй!
Я, спортивно-гопнический диалект русского матерного знавший ещё не в совершенстве, тем не менее верно расценил этот пассаж как выражение отказа в кетчупе, на что дополнительного указывал козлодойский ржач тех, кому посчастливилось оказаться с Кетчупом за одним столом и пошёл восвояси. После обеда мы шли в хлеборезку и набирали там столько хлеба, сколько способны были унести, чтобы жевать его на тихом часе. За неимением кетчупа считалось выгодным раздобыть где-нибудь коробок от спичек и насыпать туда соли из солонки в столовой. Главное – не попасться в это время тренеру, а то выведут из столовой, заставят нагнуться и дадут пинка по заднице. Причём тренеры делали это с максимальной картинностью, перед панорамными окнами павильона, в котором была столовая. Но если удавалось всё-таки поиметь коробок соли, то тихий час проходил так.
Дима Ситиков, имевший неведомо откуда плакат с голой женщиной на пляже, разворачивал его и беседовал с ней, и даже отвечал за неё себе самому более тонким голосом. Беседы в основном содержали весь известный Диме запас пошлой лексики и следовало из этих бесед, как сильно эта пышногрудая блондинка желала с ним трахаться. Кинематику и цель сего процесса я тогда ещё не представлял, но, как следовало из разговоров Димы с той красоткой, это означало, по-видимому, глубокое любовное переживание. Ещё одна койка