Мы разобьёмся как лёд. Айла Даде
только потому, что видел только дерьмовую сторону жизни, вот тогда Бетховен, Моцарт и Шопен – в особенности Шопен – мои лучшие друзья.
– Есть два варианта, – слышу я вдруг рядом с собой.
Покосившись в сторону, вижу высокую девушку с огненно-рыжими волосами и светлым, украшенным веснушками, личиком. Голубые глаза могли бы производить приятное впечатление, если бы только не выражение озлобленности и глубокого отвращения в них. Отвращение по отношению к чему? К людям? Их жизни? Или всему сразу?
Она делает глоток из своего бокала, скользя взглядом по помещению мраморного зала.
– Ты либо вылезаешь из этого дерьма и бунтуешь, я имею в виду, по-настоящему бунтуешь, потому что так просто от него не отделаешься, либо приспосабливаешься. Что бы ни выбрал, ты должен отдавать себе отчёт, что это насовсем.
Я поднимаю брови.
– Несколько пафосно, ты не находишь?
– Нет. – Она задерживает внимание на мужчине, который беседует с другим и при этом так громко и жеманно хохочет, что каждый звук ужасно фальшив. – Я серьёзно. Ты здесь недавно и ещё можешь выбрать. Но каким бы ни оказался твой выбор, у него будут последствия.
– Откуда ты знаешь, что я здесь недавно?
Только теперь она смотрит на меня, снисходительно улыбаясь, будто я измазавшийся мороженым ребёнок.
– Все в курсе, что ты Оскар Аддингтон. И в курсе, что до этого ты жил на улице.
– Ага. – Её искренность подкупает. Она мне нравится. Я беру бокал шампанского с подноса у проходящего мимо официанта. – А откуда?
Она издает тихий смешок.
– Ты больше не в Нью-Йорке. Это Аспен, здесь все знакомы между собой, и если что-то случается, об этом узнают все. Привыкай к этому. Кроме того, – она смахивает с лица тугой локон волос, – ты принадлежишь теперь к высшему обществу. Новости здесь как наркотики. Они нужны как воздух, чтобы кривить накачанные губы и чесать языками, обсуждая тех, кого называют друзьями.
– Звучит так, будто тебе нравится быть частью этого общества.
Она горько усмехается.
– Это мой сугубо личный ад. Однако, как я уже сказала, вырваться отсюда невозможно.
– Спорим, это просто? – Опрокинув остаток шампанского, я пару мгновений наслаждаюсь покалыванием во рту. – Спорим, я просто развернусь и уйду через эту дверь, и на меня никто не обратит внимания?
Незнакомка поднимает рыжую бровь.
– Спорим, после этого ты на неделю станешь главной темой разговоров, на следующих собраниях на тебя будут неодобрительно поглядывать, а твои приёмные родители пустятся в чертовски долгие объяснения, почему нельзя себя так вести, при этом чертовски крепко выражаясь? – Она наклонила голову. – Возможно, на кону окажется даже твоё место в «Айскейте».
Похоже, новости распространяются здесь действительно со скоростью звука. После того, как я дал согласие переехать к Аддингтонам и стать их приёмным сыном, они гарантировали мне место в самой престижной школе фигурного катания в мире. Это было моей давней