Мы разобьёмся как лёд. Айла Даде
стремилась неделю за неделей, по-настоящему боролась – с потом, кровью, слезами и понятия не имею чем ещё, да это и неважно. Как моё отражение, когда оно чувствует себя счастливым и думает, что способно сиять, хотя это нелепая фантазия.
Бессмысленно.
Вот почему моего отца здесь нет. Даже если бы я выполнила тройной аксель, его бы это не волновало. Тренер должен быть заинтересован в том, чтобы помочь своему ученику подняться на вершину. И в этом вся суть. Ничто не помогает мне продвинуться дальше. Я не сумею добраться до вершины. Всё кончено. Единственный оставшийся у меня способ рассеять мрак – это долбаная иллюзия, за которую я цепляюсь. Дорога, ведущая в никуда.
С днём рождения, Гвен! В итоге ты упадёшь.
Почему я продолжаю цепляться? Без понятия. Наверное, на что-то надеюсь. Внушаю себе, что в действительности всё нормально. Что это останется неправдой, если я буду вести себя так, словно всё иначе. Возможно, я боюсь того, что меня ждёт потом. Боюсь пропасти. Я не знаю, что на её дне. И не представляю, какой дорогой двигаться дальше. Мне знакома только та, которой я иду. И я не хочу, чтобы она заканчивалась. Так что я не принимаю реальность, но понимаю, что скоро кто-то скажет: «Эй, видишь, дальше дороги нет. Тут только камни, без посторонней помощи тебе не обойтись. И нет, я тебе не помогу, так что пока. Ещё увидимся там, внизу!».
Когда я торможу, радаётся скрежет наточенных лезвий коньков о лёд. На этот раз звук получается некрасивый. Не нежный. Царапающий, жёсткий и безжалостный. Как не очень хороший конец. Костяшки пальцев белеют, настолько сильно я сжимаю бортик. Перегнувшись через него, я пытаюсь сделать глубокий вдох, но не получается. Я пробую снова, и снова, и снова, чувствуя холод, сковывающий мои лёгкие, однако кислород как будто натыкается на стену в горле и не проходит. С моих губ срывается приглушённый крик, за которым следует отчаянный хрип. Я закрываю и снова открываю глаза. Красные сиденья на трибунах сливаются в размытое пятно. Окружающий мир расплывается, как акварель, цвета растекаются и перемешиваются. Неприглядная получается картина, злая, неуправляемая и агрессивная. Слышу крик, который эхом отдаётся в моей голове.
«Хаос! Хаос! Хаос! Хаос! Хаос!»
Надежда – сильное чувство. Одно из трёх важнейших.
Вера, надежда, любовь.
Три героя в жизни человека. Только вот у героев есть враги. Противники, которые стремятся победить их. Каждый антагонист известен тем, что с жестокостью душит добро в самом зародыше. А здесь их трое.
Неверие, отчаяние, ненависть.
И они на пути к победе, ведь я больше не верю, что это закончится хорошо. Я начинаю ненавидеть лёд, поскольку это моя самая большая любовь, которая подводит меня. Впереди надежды, последние лучи которой пробиваются сквозь тёмные тучи, проскальзывает тень моего отчаяния – гораздо более мощная часть моих эмоций.
Я решаю уйти. А потому из негнущихся пальцев выпускаю бортик и скольжу по льду к дверце. Харпер кружится, и мне интересно, слышала ли она крики моей печали. В моей голове