Сказки. Юрий Борисович Шершнев

      Глава шестая

      Светлолесье встретило Прошку тёплым светом солнца, приветливым шелестом листвы берёзок, весёлыми песнями соловьёв и малиновок, тихим заговором кукушки и стрёкотанием беспечных кузнецов в траве под ногами. Мирно на душе становится, когда бредёшь меж белых берёзок, а в их кронах бездельник-ветерок шумит, заплетая в косы их раскудрявистые ветки, шепчет путнику: приляг, передохни в мягкой, как пух траве. Так и хочется забросить, куда-нибудь, за тридевять земель заботы и тяготы и, привалившись к стволу белой красавицы, лежать, прикрыв глаза, подставляя лицо ласковому солнышку.

      Уморился Прошка: чувствовал тяжёлую усталость и в душе, и в теле. Много пришлось пережить тревог за последнюю ночь. Много боли сердечной перетерпела его душа. Ноги просили отдыха, болела голова от слёз и пережитой утраты, болел живот, требуя пищи.

      Прошка оглянулся вокруг себя – тихое место: шумит в берёзах ветер, трава под ногами мягким ковром застлала землю. «Присесть, что ли?», подумал Прохор. Он сел под берёзу и сорвал с кустика попавшиеся на глаза красные ягоды земляники. Растаяв на языке, ягоды пробудили ещё большее желание поесть.

      «Да. Этим, пожалуй, сыт не будешь», решил парнишка, и живот тут же откликнулся на его мысли продолжительным урчанием.

      – Ну, и чего сидишь, как пень? – услышал Прошка старческий негромкий голосок.

      Он, грешным делом, подумал, что это у него от голода с головой страсти приключились. «Может ягоды не те?!», Прошка вырвал из земли пустой ягодный кустик. «Да, не – те. Земляника это, точно», Прошка помотал головой.

      – Вот же, дурень! – где-то совсем рядом раздался тот же насмешливый голос. – Еды – полна сума, а думает – сошёл с ума!

      Прошка подскочил на ноги. Огляделся – никого.

      – Эй, ты кто?! – крикнул он, озираясь по сторонам.

      – Так ты ещё и слепой, вдобавок к глупой голове! Совсем худо дело! – голос звучал где-то совсем рядом. – Глаза протри, неуч! Тут я! Э-эй!

      Прошка опустил глаза на голос и обомлел: на широком берёзовом пеньке стоял совсем маленький старичок, ростом с большой белый гриб. У деда была до пояса белая борода, на голове шапочка из берёзовых листочков, а рубаха и штаны – из тонкой берёзовой коры. Ноги старика были босые.

      – Ух, ты! – выпалил от удивления Прошка и протянул к старику руку, потрогать: живой, или всё же от голода бредит.

      – Э! Полегче, милай! – старик сделал два шага назад. – Ручонки-то при себе держи, а то не ровен час сломаешь ещё чего! Вишь, – он погрозил Прошке маленьким пальчиком, – в версту вытянулся, а голова отстаёт: где-то меж ногами и спиной застряла.

      Старичок сел на краешек пня и закинул ногу на ногу.

      – Ну? – дедок вопросительно смотрел Прошке в лицо.

      – Что: «ну»?

      – Угощай