И слово было острее меча: Сказание о Тилекмате. Нурэлдик Касмамытов
горных ручьёв, и в этом запахе была вся история этих мест, вся память земли.
Караван шёл размеренно, подчиняясь извечному ритму гор, где спешка неуместна, где каждый шаг должен быть выверен, как слово в песне акына. Кони ступали осторожно, словно читая каменную летопись тропы, а люди молчали, подавленные величием окружающего мира, чувствуя себя маленькими и временными перед лицом этой вечности.
И только горы оставались неизменными, храня свои тайны, наблюдая за очередным караваном, идущим по их древним тропам. Сколько таких караванов видели они? Сколько судеб прошло по этим каменистым дорогам? Сколько историй хранят их каменные складки? Но горы молчали, зная, что всему своё время, как всему свой срок в этом бескрайнем мире под вечным небом Тянь-Шаня.
Есть такая тоска, что застилает глаза плотнее, чем туман в горных ущельях. Айжаркын ехала в середине каравана, но мысли её были далеко – там, где остались могила Алымбека и её прежняя жизнь, простая и понятная, как родниковая вода. Вокруг расстилались величественные картины гор, но она смотрела сквозь них, будто сквозь прозрачную ткань сна, видя лишь тени своих воспоминаний и призраки своих страхов.
Красота мира проходила мимо неё, как проходит мимо путника в горячке прохладный ветер с ледников. Её сердце было подобно тёмному озеру в глубоком ущелье – такое же холодное, такое же полное тревожных глубин. Что ждёт её в доме Бирназар бия? Какую судьбу готовит ей этот человек, чей взгляд она ощущает спиной, как ощущает путник приближение грозы?
Но вдруг что-то дрогнуло под сердцем – там, где рос её ребёнок, последний дар Алымбека. Словно почувствовав материнскую тревогу, дитя зашевелилось особенно сильно, будто пытаясь сказать: "Не бойся, я здесь, я с тобой." И в этом движении была такая живая сила, такая уверенность в будущем, что даже горы, казалось, стали ближе и теплее.
Бирназар бий, ехавший впереди каравана, то и дело оборачивался в седле. Его взгляд, острый как клинок и мудрый как взгляд старого беркута, искал и находил среди всадников тонкую фигуру Айжаркын. Было что-то особенное в том, как он смотрел на неё – не просто как мужчина смотрит на красивую женщину, а как смотрит охотник, неожиданно обнаруживший в горах редкий и драгоценный камень.
В его тёмных глазах, повидавших многое на своём веку, читалось странное смешение чувств. Да, там было желание – как не быть желанию у мужчины, увидевшего женщину, подобную молодой берёзке среди суровых скал? Но было там и что-то ещё – какое-то предчувствие, подобное тому, что испытывает чабан, когда видит особые знаки в полёте птиц или в расположении звёзд.
Может быть, его мудрость, отточенная годами и испытаниями, подсказывала ему, что эта встреча – не случайность, не простая прихоть судьбы? Может быть, он чувствовал, как невидимые нити будущего начинают сплетаться в новый узор, более сложный и значительный, чем простой союз мужчины и женщины?
В такие моменты, когда их взгляды случайно встречались, время словно замирало, как