Сибирские рассказы. Николай Углов
За что он мучает меня и тысячи таких же эстонцев? За что он терзает мою маленькую Родину? Всё мало ему земли! Полмира отхватил! А что толку? Люди живут хуже скотов. Я, видно, не дождусь освобождения. Разве это жизнь?
Уже поздней осенью по больнице пронёсся слух – повесилась Леми! Мы с ужасом наблюдали, как с чердака больницы по лестнице завхоз Пастухов с Хасаном и дядей Ваней спускали на верёвках тело эстонки.
Больше мы на чердаке больницы не играли, боясь покойной Леми.
Разные-то люди!
Однажды пошёл в больницу, где мать работала поваром. Захожу – в палате много больных, а в центре разгорячённый китаец Ли смешно что – то рассказывает, сюсюкает, лопочет, а все покатываются со смеху. Оказывается, Ли работал на Дальнем Востоке в тайге с какой – то партией старателей или лесорубов. Была суровая снежная зима, они работали далеко от людей и из – за бездорожья им долго не подвозили продукты. Люди просто голодали. Дядя Ваня, как мы звали Ли, был у них поваром. И вот как-то Ли пошёл заготавливать дрова. Попался толстый, здоровенный трухлявый пень. Дядя Ваня решил содрать берёзовую кору на растопку. Повалил его, а внутри оказалась целая колония оцепеневших от холода летучих мышей. Ли собрал их и наварил к обеду из них много пельменей, благо мука ещё была. Когда пришли из леса голодные люди, Ли подал к столу эти пельмени, приговаривая:
– Кусайте, кусайте! Холёсие пельмени! Моя двух зайцев петлями поймала, обед кусный вам плиготовила!
Все были в восторге, т. к. давно не ели мясное, все хвалили искусного Ли, но так и не узнали правду.
Кроме рабочих Хасана и Ли, медсестёр Калерии и Риты, в больнице я дружил и с врачом Марией Леонидовной. Маленькая весёлая женщина всегда приветливо встречала меня. И всегда меня смешила её манера подёргивать крошечным носиком и верхней губой, на которой росли маленькие усики. Так мы её и прозвали – Усик. Она была очень брезгливой. Из чужой посуды никогда не ела, всегда ковырялась на кухне у матери и варила себе отдельный обед в своей кастрюльке или сковородке. Воду из реки Шегарки она цедила через марлю, всегда кипятила и всё удивлялась, что мы пьём её прямо из речки:
– Нюсечка! Разве можно пить сырую воду? Можно подхватить инфекцию и опасно заболеть. Только неграмотные люди пьют сырую воду. Там же всякие бактерии, козявки, червяки, рыба и, извините, могут быть трупы всяких животных, птиц, насекомых. А люди сколько гадости бросают в речку? Нет, нет, Нюсечка! Запретите детям пить такую воду! Недолго до беды – дети могут отравиться!
Однажды, разыскивая свою ложку, она потянулась в ларь с мукой и перевернулась туда, смешно дрыгая ногами. Спас её отчим Пастухов, сразу схватив и вытащив за ноги. Вся в муке, она была смешна до невозможности. Хохот сбежавшихся сотрудников не смущал ее, и она продолжала икать свою ложку.
В это лето в больнице появился бойкий, весёлый, чернявый, больной узбек Сабарбай, ставший другом отчима.
Помнится