Сибирские рассказы. Николай Углов
не раз жестоко избивал меня отчим, но тот ледоход я запомнил на всю жизнь.
Весна
Наступила красная весна, обдала теплом землю, растопила последние остатки снега, набухла верба, зачернела, зажирела земля. Сразу за изгородью нашего огорода находились залитые водой кочки – место обитания бесчисленных лягушек. Хор лягушек не давал покоя ни днём, ни ночью. По ночам чуткая мать ворочалась, просыпалась, ворчала и ругалась до тех пор, пока недовольный отчим вставал, если не был пьяным, и уходил усмирять разбушевавшиеся свадебные трели лягушечьего племени. Да надолго ли? Чуть захрапел отчим – лягушки с ещё большей силой начинали радоваться своему болоту и благодатной жизни. Бывало, сядешь на изгородь, возьмёшь рогатку и начинаешь целиться в резвящихся лягушек. Густая крупная икра плавает между кочками, а сами лягушки прыгают в тёплой воде. Надуют два белых пузыря на голове, и начинается концерт! Благодать, условия идеальные! Комаров, мошки, всяких насекомых полно. Вот только мы отравляли жизнь лягушкам своим прицельным огнём! Соревнуемся – у кого больше убитых. Счёт идёт на десятки, сотни. Вдоль забора плавают в воде кверху пузом бедные лягушки, а уж дальше, насколько хватает глаз, непуганые лягушки на кочках, наверное, и не подозревают о существовании человека. Да и кому их пугать? Разве пройдёшь весной по болоту – воды по пояс.
Сидим как – то с братом около дороги у тына и постреливаем по лягушкам. Глядь, подходит деревенский хулиган Колька Пасён с двустволкой. Он каким – то нелегальным путём достал в прошлом году ружьё. Колька больше браконьерничал, паскудил, да бил кошек и собак по деревне. Мы недоверчиво косимся на него, помня прошлогоднюю историю со скворцами, когда он стрельнул в наш скворечник. Но Колька настроен миролюбиво, присел рядом, закурил махру, заговаривает с нами:
– У Косарей стрелял в гусей, да не попал. Дурак! Надо было подкрасться поближе, а я издалека. Метров сто пятьдесят было. Но натешился вволю. Убил ястреба, сороку, ворону, бурундука, скворца. Стрелял по журавлям, да высоко летели.
– Зачем они тебе, Колька? Бьёшь без разбора всякую живность. Жалко всё же.
– Вы уж молчите, жалельщики! Вон сколько лягушни набили! Они же тоже жить хотели.
– Да лягушки матери не дают ночью спать. Она устаёт очень на работе. Сама просила их бить! Да и лягушек не жалко. Их тысячи вокруг!
Уже вечереет. Прекрасный весенний денёк заканчивается курлыканием пролетающих высоко над деревней журавлей. Пахнет талой водой, прошлогодней травой, а мокрый оживший лес невдалеке будоражит душу своей таинственностью. Вдруг Пасён замолкает на полуслове, вскакивает и вскидывает ружьё. Прямо над нами низко идёт парочка уток – селезень и кряква. Колька бахает из двух стволов, восторженно кричит:
– Ишь, как поперхнулась! Сейчас упадёт!
Но утки, и впрямь резко вильнув в сторону, продолжают забирать всё выше и выше, не думая падать. Пасён огорчённо плюёт в землю, матюкается, перезаряжает ружьё и с досады дуплетом