Империя проклятых. Джей Кристофф
полон энтузиазма в своих увещеваниях.
– Он бил тебя?
– Одни бы сказали, что бил. Другие, что мучил. Довольно сложно объяснить иногда. Борьба отцов и сыновей?
– Подумай лучше про отцов и дочерей, – усмехнулся Габриэль.
– Судя по тому, что ты рассказал мне о своей жизни, де Леон, я бы предпочел этого не делать.
Улыбка в глазах угодника-среброносца быстро погасла, но с губ сошла медленнее.
Выпрямившись, он допил остатки вина, морщась, как будто оно было горьким. В комнате внезапно стало холодно, и над химическим шаром снова запорхал призрачно-белый мотылек. Габриэль быстро поймал его в руку, быстрый, как нож в темноте.
Маркиз выругался про себя. Он знал, что здесь нужно было действовать поделикатнее.
– Прошу прощения, Габриэль. Это была неудачная шутка.
Угодник раскрыл темницу своих пальцев, и мотылек выпорхнул на свободу.
– Истина – самый острый нож, – ответил он.
Мотылек вернулся на свой бесполезный путь, тщетно трепеща хрупкими крылышками в фальшивом свете шара. Жан-Франсуа посмотрел на дверь камеры.
– Мелина?
Лязгнул замок, дверь распахнулась, и на пороге появилась его домоправительница, как всегда исполненная долга. Одетая в длинное черное платье, с рыжими локонами, каскадом спадающими на бледные плечи, Мелина присела в глубоком реверансе, опустив изумрудные глаза.
– Чего изволите, хозяин?
– Еще вина для нашего гостя, голубушка.
– Да будет воля ваша. – Она рискнула поднять взгляд, приоткрыв рубиновые губы. – А для вас?
Губы вампира изогнулись в мрачной улыбке.
– Позже, моя дорогая.
Мелина сделала еще один реверанс и вышла из комнаты. Вампир и его пленник снова остались одни, и в воздухе повис холод, омраченный тенью пустого маяка и бормотанием призраков, которых все еще помнили.
– Я сбежал.
Последний угодник оторвал взгляд от своего кубка.
– Что?
– От папа́. Сбежал. – Жан-Франсуа изучал свои длинные ногти, разглядывая воображаемое пятнышко. – Я был молод. Глуп. Думал устроиться учеником к известному художнику. Вот и отправился на легендарные улицы Августина, чтобы найти там свое счастье.
– Нашел?
– Меня нашла она, Габриэль.
В дверь камеры постучали.
– Входи, любовь моя, – разрешил Жан-Франсуа.
Домоправительница вернулась в комнату с новой бутылкой. Жан-Франсуа заметил, что Габриэль наблюдает за Мелиной, когда та наклонилась, чтобы наполнить его кубок. Серые, как грозовые тучи, глаза угодника блуждали по сокровищам, в изобилии вздымавшимся над ее корсетом, по изгибу ключицы и бьющейся на шее артерии. Жан-Франсуа видел, что пленник воспламенился при виде этого зрелища и теперь ерзал на кресле, а его пульс застучал сильнее. Взгляд вампира переместился с пуговиц ширинки, вспухшей на промежности угодника, на его сильные, мозолистые руки, и в сознании непрошеным образом всплыло воспоминание, как они обхватили его шею.
«Покричи для меня».
– Что-нибудь