Империя проклятых. Джей Кристофф
холодного темного гранита.
Первым был пожилой мужчина с длинной бородой и распущенными волосами. Мантию на нем вырезали с таким мастерством, что казалось, она колышется на воющем ветру. Правую руку он прижимал к сердцу, а левую, пустую, вытянул ладонью вверх.
– Отец, – прошептала Селин, почтительно склонив голову.
Вторым был молодой человек, внешне похожий на первого, но с более жестоким выражением лица и с аккуратно подстриженной бородой. Его глаза глядели свирепо и бесстрашно. На нем были древние доспехи, в руках он держал меч и шлем, увенчанный короной. Я удивился, – ведь чаще всего его изображали на колесе в момент смерти. Но эта статуя воплощала его не таким, каким он умер, а таким, каким он был при жизни. Воином. Предводителем. Потенциальным завоевателем.
– Сын, – выдохнула Диор, и ее губы похолодели.
Вседержитель и Спаситель. Отец и сын. Бог, сотворивший этот мир, и спаситель, основавший в нем свою церковь. Статуи были прекрасны и в то же время ужасны, и мне стало интересно, кто же их вырезал. Диор вопросительно уставилась на молодого. В конце концов, она была его потомком, и у нее в жилах текла его святая кровь. Но в то же время она была уличной крысой, воровкой и мошенницей, настолько далекой от короля-воина, насколько это вообще возможно, и при этом до сих пор дышала.
И все же…
Мое внимание привлекло рычание Фебы, и я отвел взгляд. Феба стояла на вершине горного хребта у нас за спиной, глядя на покрытый льдом и снегом перевал, и шерсть у нее вздыбилась. Сунув руку в карман плаща, я достал подзорную трубу. А там, в серой дали…
– Ну и ну, – выдохнул я. – Наконец-то Бог нассал нам в кашу.
– Габи? – крикнула Диор. – В чем дело?
Я повернулся к ней, к девочке, которая собственными руками убила Велленского Зверя, стоявшей в тени своего предка. Я бросил ей подзорную трубу, она поймала ее в воздухе и поднесла к глазу. И с ее губ сорвалось холодное проклятие, когда она увидела, кого Фабьен послал вслед за своим сыном.
– Семеро долбаных мучеников…
Нас почти настигли две девушки, они сидели верхом на темных лошадях на гребне холма далеко внизу. Высокие, как ивы, с острыми подбородками и еще более острыми скулами. У них были длинные и прямые, как мечи, волосы, подстриженные жесткой бахромой над ресницами, и, хотя вокруг завывал штормовой ветер, его резким порывам не удавалось шевельнуть ни одну прядь. Обе в бриджах для верховой езды, в сапогах до колен, и с хлыстами в руках. Элегантные плащи выглядели изящно, а на губах у обеих девушек алело пятно, напоминающее ножевую рану на этих прекрасных, но внушающих ужас лицах.
Они подняли руки в нашу сторону, хотя одна указывала правой, а другая – левой. Они казались отражением друг друга, не только в движении, но и внешне. Первая была черноволосой, с кожей цвета эбенового дерева – дочь равнин Зюдхейма. Вторая же – пепельноволосая, с кожей цвета светлого мрамора – дитя гор Элидэна. Их одежда тоже контрастировала: светлая на темной, темная на светлой. Но глаза у обеих выглядели бездонными озерами, совершенно черными от