Империя проклятых. Джей Кристофф
– огонь, что сжигает вс-с-сякую тьму.
Через снега, что становились все глубже и глубже.
– Он – буря, что вознесет меня в рай.
Мы мчались, несмотря на ветер, холод и страх. Наши животные тоже испытывали ужас, и я тоже его чувствовал. Словно тяжесть висела в самом воздухе. Словно буря над головами была живой, но на сердце мне будто давило некое спокойствие, тишина, и это казалось неправильным, потому что мы неслись вперед, вперед, гремел гром, а вокруг завывал черный ветер, точно голоса проклятых.
– Возвращайся! – кричал он. – Возвращайся, пока можешь. Живым здесь не рады.
– Габи? – крикнула Диор.
– Я тоже это чувствую, – отозвался я.
Я потянулся к ней и коснулся кончиков ее пальцев.
– У меня есть ты, – сказал я.
Диор улыбнулась, тонкая и хрупкая.
– А у меня есть ты.
В небе сверкнула молния, ослепительно-белая стрела разорвала мрак на полосы. И в этой короткой вспышке моя сестра подняла бескровную руку и крикнула:
– Там!
Задыхаясь, мы остановили измученных лошадей. Впереди нас ждал край утеса, словно умоляя нас спуститься в воющую тьму. И из этой пропасти поднималась башня – отвесный гранитный шпиль, соединенный с краем утеса узким каменным мостом. Под аркой пролета, над ревущей внизу пропастью, на длинных цепях болтались железные виселицы. Вдоль перил стояли статуи: святые и ангелы выглядели такими живыми, что мне показалось, будто они не вырезаны, но прокляты – заколдованы какой-то магией, превратившей их теплую плоть в холодный камень. А по ту сторону моста…
– Кэрнхем! – закричала Селин, спрыгивая в снег.
По правде говоря, это было похоже не столько на логово, сколько на собор. Готические башни, устремленные в небо, окна с витражами, такими красивыми, что на них было даже больно смотреть. Архитектура Кэрнхема поразила меня до глубины души. Холоднокровки были монстрами, вышедшими прямо из чрева ада, и все же это место выглядело как священная земля. Его размеры внушали благоговейный трепет: казалось, что это храм, построенный не для людей, но для богов, и меня поразила гениальность, сила воли и желания и то гребаное время, которое, должно быть, потребовалось, чтобы создать все это из ничего…
– Как все это здесь очутилось? – выдохнула Диор. – Как такое возможно?
– Человек может вершить великие дела, chérie, – ответила Селин. – Когда у него есть вера.
– Великие, – пробормотал я. – Или ужасные.
Я бросил осторожный взгляд через плечо и, хотя не увидел и следа преследовавших нас Душегубиц, но чувствовал, как они приближаются сквозь ревущий снег. И все же, пока я ехал по мосту навстречу обещанной Селин безопасности, ощущение, будто нас здесь не ждут, и бремя ужаса только усилились. Моя рука все это время лежала на рукояти Пьющей Пепел, и я почти ждал, что каменные святые вот-вот оживут, разорвут нас в клочья и сбросят с моста в пропасть.
Затаив дыхание, замерзшие, мы добрались до конца пролета. К двум огромным дверям из кованой бронзы,