Побег. Роман Корнеев
применения одного из бакенов Цепи – построенной летящими Цепи! – превращение щита в меч не могло не вызывать у грозного летящего всей доступной учителю гаммы острых негативных эмоций.
Артманы, трёпаные артманы, они всё делают не так, вечно они как непослушные дети!
Так наверняка думал соорн-инфарх.
Да что там гадать, сам Илиа Фейи еще недавно рассуждал исключительно в подобном ключе.
Но с тех пор, как они вынужденно стали делить одну палубу с грубияном-санжэнем, прежний служенаблюдатель словно сам понемногу начинал становиться чуточку артманом.
Чуточку человеком.
А значит – существом мстительным, подозрительным и заражённым тем сортом крайнего скептицизма, что обычно проявлялся в виде непрерывного потока язвительных, даже желчных замечаний, который так поначалу их с санжэнем взаимодействию.
Летящий уже много раз себя ловил на том, что мысленно костерит учителя на чём летящий свет стоит, обзывая того непозволительными словами и подозревая попутно во всех смертных грехах.
Взять те же неурочные «глубинники», что синхронно рванули вокруг точки триангуляции фокуса, сколько раз Илиа Фейи начинал заново рассуждать о том, что Симах Нуари был единственным из всех участников событий, кто заранее знал, где именно будет скрываться фокус.
В точности там, где некогда встретились шлюпка и два флота, более того, он был единственным, кто мог всё это время следить за собственно появлением фокуса в означенной точке.
И он явно был более всего заинтересован в том, чтобы артманы туда не совали своего любопытного носа, а значит, вполне мог бы устроить диверсию, надолго запретив проецирование в область Скопления Плеяд. Единственное, что Илиа Фейи смущало в его рассуждениях – было не понятно, откуда учитель мог добыть террианские бран-гравитоны, учёным Тсауни подобные опыты проводить в голову не приходило по причине их крайней неэтичности. Рисковать локальным коллапсом самого пространства на галактических масштабах? На подобное хватило бы ума только глупым артманам!
И тут же Илиа Фейи становилось стыдно. Можно было думать о Симахе Нуари что угодно, ругаться, смеяться, плакать. Но соорн-инфарх был и оставался его учителем. Одним из величайших избранных в истории Тсауни, существом высочайших моральных принципов и недостижимой интеллектуальной мощи. Не мог он поступать столь опрометчиво и безрассудно! Но с другой стороны, если бы у соорн-инфарха всё-таки нашлись бы причины так поступить, он бы наверняка презрел любые условности, препоны и моральные предубеждения, если бы от этого зависела судьба Большого Гнезда, если бы на кон было поставлено будущее Тсауни, учитель несомненно бы без сомнений тотчас бы пересёк любые границы и совершил бы все необходимые поступки.
И так – по кругу. По бесконечному тупиковому кругу.
А потому бесполезно гадать, ещё более бесполезно – кого-то за глаза обвинять. Достаточно лишь того факта, что у них с санжэнем в руках и дактилях есть та информация, которой нет больше ни у кого, в том