Побег. Роман Корнеев
посланника Чжана, всякий внимательный наблюдатель тотчас заметил бы ту особую, разительно отличающуюся от любого апатичного самоустранения картину, которая и делала подобное состояние донельзя опасным.
Не для того, кто в нём успешно пребывал, но для каждого, кого угораздило стать предметом столь настойчивого внимания.
Обычный человек, глядя на иной предмет, всего-то и ставил перед собой цель уяснить в процессе разглядывания какие-то отдельные важные ему детали. Выяснить, что ничего не изменилось или же напротив, осознать, какие различия в образе предмета, человека или явления могут выдать о нём некую дополнительную, сверх обыкновения, фактуру.
Глядя перед собой, мы всегда видим лишь наличие или отсутствие важных для нас изменений, а уж любуемся ли мы при этом или пугаемся, зависит не от собственно предмета, но от его образа у нас в голове. Бей или беги – в качестве крайней дихотомии. Но обыкновенно никаким на свете взглядом, даже самым пристальным, нельзя физически повредить предмету изучения.
Да и в целом даже самое настойчивое созерцание не заменит ни прямой коммуникации, ни собственно изучения предмета, мыслительный процесс будет потом, осознание наступит гораздо позже, пока же – только образы и слепки образов, отголоски былого и тени настоящего, слепленные в один вязкий комок возбуждённых нейронов.
Но не так сейчас работало сознание посланника Чжана. Никаких бей или беги, никаких да и нет, никаких налево-направо-прямо.
Состояние фуги словно разом сдергивало с человеческой нейросети мокрую кисею бренного человеческого существования, взвинчивая все сознательные процессы до невероятных скоростей. Если в обычном ритме человеческий мозг, даже по уши загруженный премедикацией, принимал едва ли сотни решений в секунду, то сейчас вон там, за этими расширенными до предела чёрными как ночь зрачками сияла такая бездонная космическая ночь, что становилось страшно.
Точно так же как квантовые мозги квола в поисках топологического дна декогеренции порождали на свет разом все на свете возможные комбинации слов, фраз и предложений, как его же ку-тронное ядро перемножало в сложнейшей вязи майорановских квазичастиц одновременно любые пары матриц и векторов, точно также запутанное воедино стечением несчастливых обстоятельств, сознание посланника Чжана испытывало теперь одновременно любые возможные эмоции, формулировало разом всю вариативность возможных умозаключений и синхронно принимало целый комплекс решений, буквально выворачивая наизусть предмет собственного изучения.
Советника Е передёрнуло в болезненном ознобе.
Никогда бы не поверил, что такое вообще бывает с людьми. Не поверил бы, если бы сам регулярно не попадал за прошедшие годы в состояние такой же фуги.
Лабораторные мозголомы и больничные коновалы только диву давались да разводили в ответ руками. Да, существовали теории, сводившие человеческое сознание к череде релаксирующих квантово-запутанных сигналов, как бы синхронно оббегающих сразу все точки лабиринта,