Труха. Мартин Брунов
тишина не исчезла, как ядовитый газ она расползлась по комнате и впитывала каждый шорох. Из угла я рассматривал кровать, темные углы, но ни единого признака кого-либо присутствующего здесь со мной.
Сон постепенно начал овладевать мной, но под отталкивающим светом люстры я не мог расслабиться. Не мог я заснуть и сидя в углу, куда переместился, устав стоять у выключателя. Мысли о том, чтобы быстро погасить свет и броситься в кровать, кружились в голове, но страх не позволял мне действовать. Я искал в себе решимость, способную победить этот ужас, но перед ней встали стражи, образы страшнее смерти, преграждающие путь своими копьями и насмешливо взирающие на мою ничтожную смелость.
Потная спина липла к стене, тревога переросла в паранойю, которая взяла верх надо мной, оседлав меня демоном и втолкнув в бездну безумия. Нервозная чесотка, давно забытая, вернулась с новой силой, распространяя зуд по всему телу. Длинные ногти царапали кожу, пытаясь прекратить мучительное страдание. Казалось, что сотни насекомых проникли под кожу через маленькую ранку, прокладывая себе пути и строя гнездовья для своих личинок, которые будут расти в тепле моего тела и медленно его пожирать.
Несмотря на боль, я лихорадочно терзал свою левую руку, превращая её в месиво из крови и порванной плоти. Под ногтями скапливалась содранная кожа, кровь сворачивалась и прилипала к пальцам. Неожиданно, затрещал выключатель, свет погас, и воцарилась тьма, сквозь которую пробился лунный свет, которого до этого не было видно.
Ощущение времени изменилось: оно стало течь как будто бы неправильно, и это можно было сравнить с тем, когда смотришь на реку и движение её течения меняется на противоположную сторону, и процесс этот становится необратим, становится тем, с чем отныне нужно смириться. Всё становится иным, и это нечто, проникшее в мир, сливается с былым, изменяет его под себя, оставляя обыденному всё меньше шансов на существование.
Река пошла к своему устью: боль, которую я ранее не чувствовал, разрывала мою руку на части, и я, не сдерживаясь больше, завопил всем своим горлом. Рука горела нестерпимой болью, я старался смахнуть с неё это невидимое пламя, но заметил, что с каждой секундой боль уходит прочь, пока в конце концов не отпустила полностью. Я гладил предплечье левой руки, и оно было гладкое на ощупь, а чувство, возникшее после того, как боль покинула меня, было блаженным от избавления от боли. На моей душе появился необъяснимый покой, который усилился, когда я взглянул на светильник: он горел, как и прежде, своим голубым сиянием освещая комнату.
Единственное, что могло меня смутить в тот момент – это сияние луны, возникшей из ниоткуда, хотя я старался оправдать это тем, что в момент испуга этого не заметил и, глядя на павший свет, думал над тем, что всё-таки стоит снова обратиться к врачу по поводу своего здоровья. Подобные инциденты происходили и ранее, но это лечится, и поэтому с твёрдой уверенностью я решил утром позвонить маме, чтобы снова вместе сходить к доктору и пройти курс