Труха. Мартин Брунов
тому упасть и забыть о том, что есть и было «человеческое».
Лекция должна была начаться с минуты на минуту, и мне необходимо было бежать на третий этаж, но по пути я встретил то, на что не посчитал нужным обратить внимание: девушка по имени Марта, которой я нравился, но не отвечал взаимностью, вышла из туалета второго этажа и столкнулась со мной. Её руки оказались на моей груди и оставались так, пока я не отвёл взгляд и не оттолкнул её. В конце концов, я помню, что она пыталась что-то сказать, но я так спешил, что не стал и слушать. Она не была мерзкой на вид, вполне даже симпатичная и милая, но мысли мои были заняты совсем другим человеком, который, возможно, даже не знал моего имени. Глупое же сердце! Только со стороны прожитого я могу теперь понять, какой шанс был упущен, и стоило мне только улыбнуться Марте и поманить её пальцем к себе, так одиночество и ощущение тоски, утомительные вечера и безумные ночи, мои запои – закончились бы в объятиях этого маленького существа, которому я был не безразличен.
На третьем этаже я нашёл нужную дверь кафедры и открыл её. В просторном помещении я увидел полную аудиторию людей, несколько групп объединили в одну, и моей среди них явно не было. У доски стоял Ричард Бойллс, справа от него – очкастый профессор Чензе со своей привычной манерой держать в зубах незажжённую сигарету.
– Вам приглашение нужно? – язвительно спросил Чензе. – В вашей группе эта лекция началась уже как минут пятнадцать назад.
«Как это "пятнадцать"? Не мог же я перепутать расписание», – подумал я и оглядывался на людей, сидящих на местах.
– Он не из нашей группы, – ответил за меня Ричард. – И не из А-8.
– А из какой же вы? Кто вы? – подойдя ближе, спросил Чензе и вынул сигарету изо рта.
– Риллс, Саймон Риллс, – ответил я робко. – Группа Б-6.
– Вот как, – весело отозвался профессор. – Видишь, ты так готовился, что потерял счёт дням, мой дорогой. У тебя и твоей группы экзамен через четыре часа, представляешь? Ну ладно, проходи, Риллс, пройдёмся по твоим знаниям вне очереди.
Аудитория наполнилась смехом, от которого я смутился. Чем дольше все смеялись, тем выше становился потолок и дальше отходили стены, я стал маленьким и незначительным, готовым провалиться сквозь землю.
– Тихо! – прервал всеобщий хохот Чензе. – Идите на своё занятие, Риллс, не пропускайте; и я надеюсь, что раз уж вы так сюда бежали, то действительно готовились.
Опозоренный, я вышел прочь и направился в сторону кабинета философии, что находился совсем рядом, но, только дёрнув дверь за ручку и чуть её приоткрыв, я бросился прочь из корпуса.
«Как это вообще возможно?» – эта мысль намертво засела в моей голове, когда я сел в университетском парке на скамейку и спрятал лицо руками. Я снова и снова прокручивал в памяти последовательность событий, пытаясь найти тот самый момент, где всё пошло наперекосяк, и винил во всём своё психическое состояние, которое ближе к концу осени начало ухудшаться. Если раньше в моей жизни