Труха. Мартин Брунов
наружу, ведь здесь я ощущал себя всемогущим, способным совершать поступки, которых никогда бы не совершил в реальной жизни. Эти вещи могут показаться банальными для обычного человека, но для меня каждое преодоление собственных рамок становилось победой. Глядя в зеркало, я замечал, как расцветаю, как прекрасны стали моя улыбка и взгляд, которым я теперь смотрю на этот мир. Видимо, мне просто не хватало времени, чтобы раскрыться и показать себя миру. Казалось, что мне предоставили полигон, где я могу создать своего идеала. Оставалось лишь погрузиться в процесс и не думать о том, что после полуночи всё вернётся на круги своя, и все достижения и забавные приключения растворятся в воздухе. Больнее всего было понимать, что ни одно из этих достижений невозможно будет перенести в новый день.
Особенно жаль то, что наше свидание с Мартой больше не повторится в своём милом виде: в один из дней я решился заговорить с ней о том, чтобы этим же вечером провести время вместе. Тихим голоском она дала ответ, и после занятий я повёл её по городу, рассказывал всякую нелепицу, лишь бы позабавить её и отвлечь от её меланхолии, которая, к слову, постоянно присутствовала с ней на протяжении всего времени, которое я был с ней знаком. Будто бы смеяться для неё – это нечто запретное и грубое, настоящие же умницы (какой она себя называла) предаются тоскующим мыслям и тяжёлым размышлениям, едва касаясь радостей жизни.
– Какой в этом смысл? – спросил я, когда вёл её к себе на квартиру.
– В чём именно? – спросила она едва слышно, но мой тонкий слух меня не подвёл, и я ответил:
– В твоей тоске и замкнутости.
– Я боюсь разочароваться, – ответила она ещё тише, будто бы боясь ту самую беду привлечь, – если я буду предаваться радости и счастью, если мечты мои осуществятся, то я упущу момент, когда подкрадётся нечто такое, что погубит всё то, во что верила. Потому я тихо мечтаю и стараюсь делать только то, что от меня требуется, и не больше.
– Так это же не жизнь вовсе.
– Понимаю твой ответ, но это не попытка спрятаться от мира, а только осторожность. Я, если тебе не заметно, радуюсь жизни, но только маленьким вещам в ней. Этого достаточно, чтобы жить. На большое лучше не надеяться: «Благими намерениями вымощена дорога в ад», это ты сам прекрасно знаешь, и пусть тебе кажется, что я неуместно употребляю слова, то я имею в виду…
– Под благими намерениями ты имеешь в виду намерение выйти за рамки доступного и взять всё в свои руки? То есть ты в судьбу веришь?
– Отчасти да, – разговор её переставал занимать, она боялась быть неправой, – будь я, к примеру, той девочкой, Алисой, то я была бы как она; но я – это только я и не больше. Вся я нахожусь только в рамках того, до чего могу дотянуться рукой, но не дальше.
– Я думаю, что все мы имеем право на большее и нужно только вовремя остановиться.
– А ты бы, не владевший никогда подобными вещами, смог бы остановить свой пыл? – вопрос она задала мне прямо в глаза, я посчитал его за риторический