Наследство Монсуара. Владимир Евгеньевич Лазовик
напоминающее одновременно птицу и зверя. Центральное место в пещере занимает каменный алтарь, на котором высечено имя – Гобратс…".
Основная часть статьи была посвящена попыткам Армстронга интерпретировать значение Гобратса в контексте верований древних народов, населявших этот регион:
"…Анализ изображений и символов, найденных в молильне, позволяет предположить, что Гобратс был божеством, связанным с плодородием и природными циклами. Изображение существа, сочетающего в себе черты птицы (символ неба, солнца) и зверя (символ земли, плодородия), указывает на его двойственную природу. Вероятно, Гобратсу приносили жертвы, чтобы обеспечить хороший урожай, удачную охоту и рыбную ловлю…".
Армстронг выдвигал гипотезу, что культ Гобратса был мирным и созидательным, а само божество – благосклонным к людям. Он предполагал, что упадок культа был связан с приходом христианства и вытеснением старых верований.
"…Однако, – писал Армстронг в заключении, – некоторые детали вызывают вопросы. В частности, необычное расположение молильни – глубоко под землей, в заброшенной шахте. Это может указывать на то, что культ Гобратса со временем приобрел более темный, хтонический характер. Возможно, божество плодородия трансформировалось в демона разрушения, и его почитатели были вынуждены скрываться от преследований…".
Клекл закрыл статью. Он не соглашался с Армстронгом. Почти во всем. Армстронг видел в Гобратсе божество плодородия, а Клекл… Клекл чувствовал в нем что-то другое. Что-то более древнее, более могущественное, более… опасное.
Он снова посмотрел на рисунки, висевшие на стене. На изображение странного существа с молельни. На символы, которые он так и не смог расшифровать.
"Гобратс – не бог плодородия," – пробормотал Клекл. – "И не демон разрушения. Он… хранитель. Хранитель чего-то… чего-то, что мы не должны были трогать."
В этот момент дверь кабинета приоткрылась, и в щель просунулась взъерошенная голова Бруга.
– Пап, я пошел, – тихо сказал он.
Клекл, погруженный в свои мысли, вздрогнул и обернулся. Он рассеянно посмотрел на сына, словно не сразу узнавая его.
– А? Что? – переспросил он.
– В школу, – повторил Бруг, сжимая в руке лямку рюкзака. – Попрощаться…
Клекл нахмурился. Он не любил, когда его отвлекали от работы. Особенно сейчас, когда он был так близок к… к чему? Он и сам еще не знал. Но чувствовал, что разгадка где-то рядом.
– Да, да, иди, – махнул он рукой, не глядя на сына. – Не опаздывай.
Бруг замялся на пороге. Ему хотелось, чтобы отец обнял его, пожелал удачи, как делал это… раньше. Но в последнее время отец стал другим. Замкнутым, раздражительным, словно его мысли были где-то далеко, в другом мире.
– Пока, пап, – пробормотал Бруг и, не дождавшись ответа, выскользнул из кабинета.
Он почти бегом выбежал из дома, хлопнув дверью. Ему было грустно и обидно. Он любил отца, но иногда