Наследство Монсуара. Владимир Евгеньевич Лазовик
диване, застеленном когда-то белым, а теперь – серо-бурым, в разводах, постельным бельем. Под головой – скомканная подушка, пахнущая потом и перегаром.
"Черт…," – прохрипел Бруг.
Он попытался сесть, но голова тут же закружилась. Он снова откинулся на подушку, закрыл глаза и попытался вспомнить, что было вчера.
Получалось плохо. Обрывки воспоминаний, как осколки разбитого зеркала, мелькали в сознании, не складываясь в цельную картину. Бар… какой-то бар… Много алкоголя… Разговоры… с кем-то… О чем? Не помню…
Бруг снова попытался сесть. На этот раз получилось. Он свесил ноги с дивана, нашарил на полу тапочки (один – с дыркой на носке) и, шатаясь, побрел на кухню.
Кухня была под стать комнате – маленькая, грязная, запущенная. На плите – пригоревшая кастрюля, в раковине – гора немытой посуды, на столе – пустые бутылки и… о, чудо! – наполовину полная банка маринованных огурцов.
Бруг схватил банку, жадно припал к ней губами и начал пить маринад. Прямо из банки, большими глотками. Кисло-соленый, с привкусом укропа и чеснока, маринад обжег горло, но принес некоторое облегчение.
Допив маринад до последней капли, Бруг поставил банку на стол и огляделся в поисках чего-нибудь еще… съедобного. Или хотя бы питьевого.
На глаза попалась старая, обшарпанная кофеварка – почти такая же, как была у отца… Воспоминание о детстве, о Монсуаре, о… отце… кольнуло сердце. Бруг отвернулся.
Он нашел в шкафчике пачку дешевого растворимого кофе, насыпал несколько ложек в грязную чашку, залил кипятком из чайника, покрытого слоем накипи. Размешал. Попробовал.
Кофе был отвратительным. Но Бруг все равно выпил его. До дна.
Он поставил чашку на стол, рядом с банкой из-под огурцов, и оперся руками о столешницу. Головная боль немного утихла, но тошнота подкатывала к горлу.
"Нужно… что-то делать," – подумал Бруг. – "Нужно… как-то выбираться из этого дерьма."
Но как? Он не знал. Он уже давно ничего не знал. Он просто… плыл по течению. По течению своей… никчемной жизни.
Он посмотрел в окно. За окном был Устак – серый, унылый, промышленный город, мало чем отличавшийся от десятков других таких же городов. Город, в котором он застрял, как муха в паутине.
"Нужно… что-то менять," – снова подумал Бруг. Но в этой мысли не было ни силы, ни решимости. Только… усталость. И безнадежность.
Бруг с трудом натянул на себя мятые джинсы и рубашку, которая еще не успела окончательно провонять потом и перегаром. Нужно было идти на работу. Точнее, не на работу, а в свою каморку – так он называл маленький, сколоченный из досок сарайчик, где он "работал" охранником на стоянке подержанных автомобилей.
Жена… Жена ушла. Ушла еще пару лет назад, не выдержав его вечного пьянства и беспросветной тоски. Сначала пыталась бороться, уговаривала, таскала по врачам… Потом устала. Собрала вещи, забрала сына – маленького Томми – и уехала. Куда-то… Бруг даже не знал, куда.
Он и не пытался ее остановить. Знал, что так будет лучше. Для нее. Для Томми. А он… Он