Флэшмен и краснокожие. Джордж Макдоналд Фрейзер
еще без надзора сестриц по несчастью, мне было безразлично: зачем смотреть в зубы дареному коню, или, точнее, кобылке.
При виде меня она застыла как вкопанная, очи на эбеновом лице округлились; она посмотрела на фургоны, у которых горели костры, потом, опустив голову, стала искоса стрелять в меня глазками: поначалу испуганно, потом – придя к выводу, что, как ни страшна Сьюзи, удовлетворить любовный огонь «массы» будет вовсе не так уж скверно, – шаловливо. Я кивнул в сторону засохшего бизоньего валежника в соседних кустах, и она, не говоря ни слова, потянула завязку чепчика, делая это нарочито медленно, покусывая губу, и встряхнула высвобожденными волосами. Потом Афродита неторопливо вплыла в валежник, но, когда я кинулся на нее, игриво отпихнула меня, прошептав: «Ах, погодите, миста Бичи, только погодите». Так я и поступил, она же скинула с себя платье и осталась стоять совершенно нагая, положив руки на бедра, поворачиваясь так и этак и моргая мне глазками из-за плеча. Ее недаром назвали Афродитой: длинные стройные ножки, округлый зад, гибкий стан; а когда она повернулась ко мне лицом – бог мой, с тех пор, стоит мне увидеть тыкву, как сразу вспоминается тот бизоний валежник! Зубки, поблескивающие на темном лице, тоже оказались первый сорт, да и пользоваться ими она умела. Я повалил ее и мы приступили к делу, лежа на боку. По ходу она грызла и кусала мои ухо, губы и подбородок, издавая стоны и вздохи, достойные проститутки ее квалификации. Наслаждаясь хорошо поставленными финальными содроганиями и всхлипами, я поймал себя на мысли, что Сьюзи не соврала – имея еще девятнадцать таких, как эта, мы через год-другой сможем купить с потрохами всю Калифорнию. Быть может, и не стоит сильно спешить с отъездом?
Впрочем, Афродита была слишком шлюхой, чтобы понравиться мне. Одного раза оказалось вполне достаточно; хоть в течение последующих недель я и ловил время от времени ее задумчиво-томные взгляды, но больше ею не пользовался. Я не какой-нибудь неразборчивый сатир, заметьте, мне нравится испытывать интерес к женщине, и не только плотский, нравится при каждой встрече находить в ней нечто новое, какую-то загадку, не видимое на первый взгляд достоинство – ну, вроде формы ее грудей. И присматриваясь по мере возможности к остальным девятнадцати, взвешивая их прелести с учетом такого важного фактора, как способность не побежать, вереща, к Сьюзи, и выбирая, которая из всех самая похотливая, я неизменно останавливался на одной и той же притягательной персоне. Среди девушек не имелось ни одной, кто не умел поворачивать головку с видом скромнейшей из roué[70], – Сьюзи не преувеличивала, – но после девятнадцати остальных лишь к одной взгляд мой каждый раз возвращался снова. Это была Клеония.
Прежде всего, в ней жил стиль, как в Монтес, Элис Кеппел, дочери Ко Дали, Касси или Лакшмибай, и еще, быть может, в трех дамах, имена которых я мог бы припомнить. Эта вещь в совокупности с амбициями и чувством меры способна дать женщине власть над королями и странами. Слава богу, моя Элспет лишена последних
Распутниц