Сабля, трубка, конь казацкий. Степан Кулик
славно… Курить хочется, спасу нет. Так о чем я спрашивал? Ах да… Куда ты, бек, говоришь, отправил вторую часть своего чамбула?..
После столь наглядной демонстрации превосходства характера и силы воли запорожца молодого татарина не пришлось больше ни уговаривать, ни запугивать. Понукать тоже…
Иной раз мне казалось, что сын Гуюк-мурзы отвечает быстрее, чем Василий успевает задать вопрос… При этом выкладывая все, как на исповеди, или что там у мусульман взамен… В общем, даже не пытаясь хитрить и лукавить. Нет-нет да и поглядывая на испачканные золой ладони казака. Да же на вид твердые и мозолистые, как кора векового дуба. К слову, доводилось пару раз видеть руки если не мастеров, то адептов боевых искусств, отдавших десятки лет изучению рукопашного боя. Ничего не скажу, впечатляет. Но в сравнении с этими «досками» их ладони, что детская пухлая ручонка…
В ходе добровольно-принудительной беседы выяснилось, что второй части чамбула опасаться не следует, поскольку воины будут возвращаться в родной улус другим, окружным путем. Через Тивильжанский брод…
– И какого рожна вам там понадобилось? – удивился Полупуд. – Разве не знаете, что в прошлом году паводок затопил пойму реки на многие мили по обоим берегам? Так что не только к Перуну, а даже к Тивильжану[18] не добраться иначе как вплавь.
– Зато нынешняя весна поскупилась на дожди… – без утайки объяснил Сафар-бей. – Да и лето жаркое. Степь высыхает быстро. Вот отец и велел проверить: в каком состоянии переправа.
– Это верно, вода сошла, – согласился запорожец. – Зато осталось такое множество болот и заводей, что ни пешком, ни вплавь, ни на лодке… Тем более – с обозом. Оборонил Господь – в этом году нет там дороги вашему брату голомозому. Одного в толк не возьму: чем мурзе Кичкаский брод не угодил?
– Зачем спрашиваешь? – пожал плечами бек. – Сам видел, как через урочище тяжело переправлять груженые телеги. Много товару вода подпортит… скот обезножит.
– Угу… видел… – казак дернул щекой, время, проведенное в плену, никому вспоминать неохота, и сердито пыхнул трубкой.
– Чтоб тебя, аспида, так черти в пекло везли, как ты нас… – встрял в разговор один из пленников. Тот, что постарше.
Басурманин вскинулся, сверкнул глазами, видимо, не признавал права за крестьянином пенять ему – воину, но смолчал. Хоть юный и горячий, а понимал, не время сейчас гонор показывать.
– Уйди, Охрим, не мешай… – буркнул Полупуд. – Дай казакам свое дело справить. У самого забот больше нет, что ли? Так баб подгоняй. Почитай сутки во рту маковой росинки не было.
Крестьянин уважительно поклонился, не в пояс, конечно, так, чуть шею согнул и ушел. О как? Никогда над этим не задумывался, а, похоже, имеем элементарную кастовость общества. Казаки-воины и крестьяне-гречкосеи. Вместе супротив внешнего врага, а внутри – знай сверчок свой шесток и не лезь с суконным рылом в калашный ряд. Занятно…
И, кстати, если провести анализ до логического конца –
Тивильжан и Перун – во времена Запорожской Сечи острова на Днепре между порогами Будило и Лишний.