Серый морок дневного неба. Ad libitum, или От фонаря на коду. Маноромижор (сборник). Агата София
теперь уже отношениях. Ведь тебе он не звонит…
Все, что случилось, вызывает в тебе ощущение недоумения. Ты не понимаешь, ты совершенно не подготовлена к такому повороту событий. Что это было? Вы попрощались? Или тебе это кажется. Да и разве так прощаются? Ведь положено же в таких случаях, наверное, что-то сказать. Хотя бы, что «это» – все… Но ничего подобного ты не услышала, значит, возможно, ты ошибаешься и это вовсе не конец.
Все это вертится у тебя в голове по дороге от одной репетиции в институте, до другой – в театре. В институте скоро «показ» – экзамен по режиссуре. Мастер курса по-прежнему явно благоволит к тебе. Ты не заблуждаешься в том, что благодарить за это стоит отнюдь не твой талант, однако пользуешься этим, удачливо избегая его попытки приблизиться к тебе на небезопасное расстояние.
Сокурсники, желая потрофить его симпатии к тебе, «разыгрывая» тебя словно козырную карту, один за другим приглашают в свои постановки. Ты не отказываешь никому, и вскоре на учебной сцене тебя становится слишком много. Доходит до того, что педагог по актерскому мастерству заявляет, что, мол, все – на тебя наложен запрет: «Тоже мне, Сара Бернар! Других задействуйте! Что вы ее рвете на части?»
А тебе все это нравится как никогда. И куда только девалась твоя застенчивость и скромность? В тебе появилась какая-то отчаянная жажда реванша. Неужели ты не заплатила достаточно, неужели ты не мучилась, не переживала от этого своего треклятого предательства. Неужели нельзя предположить, что все было предрешено, в конце концов, и вина твоя лишь в том, что ты не оказала сопротивление чувству, которое ворвалось в тебя и заполнило собой без остатка?
Ты постоянно ловишь на себе внимательный Иркин взгляд и прилагаешь все свое не очень пока богатое актерское умение, дабы показать, что у тебя «все-все» в порядке…
Разгоряченные после репетиций однокурсники собираются компанией «побередить за искусство», – дело обычное, но ты занята, ты бежишь на другую репетицию, и это вызывает их недоумение, раздражение, зависть и даже восхищение. Ты востребована еще где-то, и неважно, насколько мал он или не мал, но это профессиональный театр – такое осязаемо желанное для всех будущее. И кто тебе поверит, что ты попала туда волей случая. А ты не спешишь их разуверить.
Ты старательно делаешь вид, что с тобой происходят только потрясающие и удивительные события, а уж от открывающихся перспектив, ну вообще, дух захватывает.
При этом тебе даже не надо врать. Надо просто промолчать, и еще больше все запутать загадочной улыбкой, будто бы означающей: «Да вы и мечтать не можете о той волшебной птице, которую мне посчастливилось вот так, запросто, держать в руках».
Дома… мама своеобразным образом подбадривает тебя. Разве ее дочь не из породы победительниц? Она в этом уверена, это может и не говорится прямо, но сказать ей о своих опасениях, тревогах, обо всем, что происходит, невозможно.
Может, ты боишься ее гнева? Нет. Ты боишься ее разочарования, высказанного хлестко и коротко, как приговор: