Заветный Ковчег. Сергей Ильич Ильичев
что же нового сможете вы мне сказать, о чем бы я не знал? – чуть ли не перебивая, иронично спросил Сперанский собеседника, подливая крепкий и душистый чай в свою чашку.
– Извольте… Но сначала ответьте мне только на один вопрос: что именно могло произойти с Иоанном, который до 30 лет всеми признавался как предельно добродетельный и вдруг, в один миг, стал неузнаваемо «кровожадным»?
– Если без лести? – Сперанский улыбнулся. – Думается мне, что вам самому было бы легче ответить на вопрос, что в какой-то момент происходит с теми, кто стоит на вершине власти. Вы были приближенным государя императора Павла I, теперь первое лицо в правительстве уже Александра I.
– Уходите от ответа… А ведь будущий «грозный царь», если вы не забыли, вступил на престол, когда ему было не более трех лет от роду. Борьба за власть разделившихся на партии князей Шуйских и Бельских привела к серьезным нестроениям, когда личная выгода стала важнее и выше общенародных и государственных нужд, где каждый бывший удельный князь тянул, разрывая, государственное одеяло на себя, учиняя погромы в борьбе за власть.
– Предположим, что это так! И что же из всего этого следует?
– Знаковым явлением стал для Иоанна пожар Москвы в 1547 году и последовавший за ним всенародный мятеж… В бедствиях, обрушившихся на Русь, узрел тогда малолетний царевич мановение десницы Божьей, карающей, как он понял своим детским умом, его страну и народ за грехи власти и нестроения государственные. Более того, пожар, как вы, надеюсь, помните, по времени совпал с его венчанием на царство…
– И в чем вы видите мистическое или провиденческое начало такого рода совпадений?
– Мистическое, спрашиваете? Но вы, закончивший полный курс семинарии при Александро-Невском монастыре в Петербурге, не станете же отрицать, что церковное таинство миропомазания, совершенное над Иоанном, уже подразумевает мистическую связь помазанника Божьего со своим народом…
– Помазанника, говорите? – уточнил что-то для себя Сперанский.
– Именно так. Иоанн IV Васильевич стал первым русским государем, при венчании которого на царство над ним было совершено вторичное церковное таинство миропомазания для последующего его богоугодного управления народом и царством. И он хорошо понимал связанную с этим величину его религиозной ответственности все перед тем же народом и своей страной – как «игумен всея Руси», коим он сам себя называл.
– Согласен!
– Представьте тогда себе лишь на одно мгновение, что народ, данный вам Богом в удел, поднимается против вас в тот самый момент, когда соборность народа и его державность, казалось бы, должны были слиться воедино, воплотившись в личности первого русского православного царя и первого же помазанника Божьего на русском престоле.
– Не могу не согласиться с вами в этом. И что из всего этого последовало далее? Индульгенция на кровь невинных? – спрашивает Сперанский.
– Зачем же вы так? Далее его пылкое и любящее