Теория познания. Философия как оправдание абсолютов. В поисках causa finalis. Монография. Виктор Васильевич Ильин
человеческим значением. Помимо уже упоминавшихся языка, труда, чувства жизни к числу подобных начал (наряду с коммуникацией, интеракцией) должно быть причислено «взаимопонимание». Несмотря на культурные, исторические, поколенческие, экзистенциальные, национальные, расовые, языковые и тому подабные разломы, взаимопонимание характеризует внутреннее духовное единство человечества.
Да, есть гипотеза лингвистической относительности, подчиняющая (и, следовательно, сепарирующая) сознание качеству языка, есть теорема Куайна о недостижимости радикального перевода с языка на язык, есть несопряженность (несоизмеримость) идей, платформ, взглядов, есть… Однако же есть воля вольная и воля смиряющая. В конечном счете побеждает спасительная забота о насущном – общеродовая кооперативная логика достижительного вершения жизни, пролонгации собственной совместной истории. Она-то и выступает предельной и окончательной рамой взаимо-понимания.
Конкретные модификации последнего – виды исторического, языкового, культурного, экзистенциального понимания (по необходимости преодолевающего мнимую трудность «герменевтического круга» – понимание обсуждаемого фундируется его предварительно данным в живом опыте понятием).
6. Взаимо-понимание протекает как расшифровка, декодирование манифестирующих динамику опыта ближнего его самопроявлений, запечатленных в знаках. Интерсубъективное ядро толкований знаков образует общность фигур высокоадаптивного, социально санкционированного общения, организующего жизненные формы (исключающие тривиальный произвол) индивидуальных самопроявлений: «возможность постигнуть другого одна из самых глубоких теоретико-познавательных проблем, – отмечает Дильтей. – Условие этой возможности состоит в том, что в проявлении чужой индивидуальности не может не выступать нечто такое, чего не было бы в познающем субъекте». (Иначе говоря, типологически мы – едины.)
Произвольно (нерегламентированно) ведет себя ребенок, не знающий канонов ни поведенческих, ни языковых «игр». Постепенно усваивая и присваивая их (регламенты обмена деятельностью) в социализации, он встраивается в системы универсальных аллелей, выходить из которых невозможно. (Выход из них равносилен преступлению, неотвратимо влекущему искупляющее наказание. Нераскаявшихся, неподвластных перековке парий выдворяют из общества за асоциальность.) Всякий ест всякого, но кто-то отказывается есть подобного себе. Это и есть начало цивилизации. Откуда следует: способом самозаявления самости в социальных «играх» является погруженность в общезначимые регламентирующие канонические системы культуры, языка, общения, здравого смысла.
7. Человеческие чувства, самоизъявления, поползновения души всегда личностны, уникальны. Никакой скрупулезной прозой, поэтической (вообще – литературной) армадой их не выразить. Как справедливо отмечает Бергсон: «Каждый из нас по-своему любит и ненавидит, и эта любовь, и эта ненависть отражает всю нашу личность. Но язык