РЕГИСТР. Максим Владимирович
что построил ДСК №2. Дом был недоделанный, и чтобы сбагрить с плеч эту только что построенную развалюху на Маркса, ДСК отписало половину дома институту. Ведь дело нешуточное, моно было надолго в тюрьму залететь. Силами студенческих отрядов дом привели в более-менее приличное состояние, а в награду самым перспективным спецам молодым, кто имел семью, выдали ключи от квартиры. В том числе и Совиным. Его первая жена, Катя, оказывается больше года с Борькой так сказать, интимно общалась. Саня не стал устраивать истерику, бить морду Борьке и выгонять неверную супругу. Просто молча прошёл к себе, мимо затихших любовников, собрал свои вещи, в основном бумаги, книги, одежды у него никогда много не было, и так же молча вышел. Он переехал к родителям, и на следующий день позвонил Кате и попросил выкроить время, чтобы разойтись, официально расторгнуть брак. Квартиру он оставил ей и ребёнку, как потом божился Борька, что ребёнок не его, но только внешне был копией Иваницкого в младенчестве. Как они всё оформили, не знаю, но Сова ничего не платил Кате. А она ничего не требовала, только иногда просила помочь по чисто технической части. Борька хотя и продолжил уже в открытую жить с ней, жениться не собирался. У него же жена была, дочь второго секретаря горкома. Она к такому странному поведению мужа относилась спокойно, говоря, пусть он лучше кувыркается с тему, кого я знаю, чем полезет на привокзальную лахудру, а потом мне носиться по КВД придётся. Странная у них семейка была, это точно.
Таким образом, в Вильнюсе мы пробыли три дня, поскольку неожиданно в Балтас, не то кинотеатр, не то ДК, там ведь всё на литовском было, я мы его не понимали, произошла авария на линии. Свет пропал, музыки не будет. Хорошо, позвонили домой, послали телеграмму от лица организаторов, чтобы нам продлили «увольнительные». И вот тут-то и вылезло в первый раз, что вроде бы взять янтарную белку должен один молодой, но уже очень известный столичный певец-композитор, любимец женщин. Я не знаю, что они там, в Прибалтике, на янтаре помешались, в Таллине тоже из янтаря приз был. Нам, уже готовым отправиться в Балтас, про то, что победить должен этот, назовём его Гога, передал бледный Борька. Ему об этом по телефону сказал его дядя, видимо тоже не сильно довольный тем, что группа его племянника должна уступить. Но Гога был любимцем дочери одного члена политбюро, в смысле любовником он был, и потому оттирал всех остальных от эстрады. Либо платите отступные, пятьдесят тысяч. Если бы первого января ударила гроза, затем прошла буря, и наступило лето, тогда бы мы не были так сражены, как после известия Борьки. Все переваривали информацию молча, один Саня сжал кулаки, побагровел, встал и сказал.
– Пошли к этому….Гоге!
Борька дурень, кивнул и потащил нас. Ну, а что хотите, всю ночь зависал с одной дамой, старше его лет на десять, зато женой секретаря райкома, крашеной шатенкой, выше Борьки на голову. Он возможно тогда впервые и наркотики принял, дама его накормила, чтобы получить всё от этого гастролёра.