Барабаны летают в огне. Петр Александрович Альшевский
гульба, пьяные сношения – это бы ему было в корм, и приглашение туда Макровий бы не отверг, однако распорядители бойких тусовок проживание у них под боком Макровия Валлоса не учитывают.
Ожидания у него не завышенные, он бы и кабельщика-спайщика Николоподиса посетил – и Макровий к нему пойдет.
В прошлый раз он видел у Николоподиса трех женщин и с длинной Лавинией пил из одного бокала вино: НАБРАЛАСЬ ОНА ДЖИНОМ, но затем на белое сухое перешла.
После проявленного к ней Валлосом внимания ей захотелось показаться приличной и, к его досаде, неприступной. Его потянувшиеся к ней руки она грубо от себя отбросила, но в беседу с ним вошла.
Валлос курил, и она у него спросила, почему он выпускает дым не в нее.
А надо в тебя? – переспросил Макровий.
Если ты ничего не скрываешь, сказала она, выдувай пожалуйста мимо. У тебя в сигарете табак?
Чем они набивают «Уинстон», я не исследовал, но у меня «Уинстон».
Не марихуана? Ты пускаешь струю В ОБХОД МЕНЯ не потому что у тебе марихуана?
А марихуану мне… кури я ее… тебе в глаза ею дымить?
Я бы приняла ее в нос. Ее запах мне незнаком, но баловавшиеся ею мне клялись, что кайф от нее настоящий, и я бы им сейчас мое опьянение… мое легкое опьянение дополнила.
А кайф от рьяного секса тебя не устроит? – осторожно осведомился Валлос.
Под Николоподиса я бы легла… от секса с тобой в стороне я останусь.
Привстав и, не разгибаясь, уплетясь к столу с напитками – от Валлоса она отдалилась, и его стал преследовать образ Евареста Николоподиса, раздирающего на подходящих к нему женщинах джинсы и словно бы работник на конвейере им втыкающего, взахлеб всеми пронзенными хвалимого, к притоптывающему в сольном танце Николоподису уязвленный Макровий Валлос подкатился с занесенной над головой пивной бутылкой. ЗАЗУБРЕННЫМ ЖЕЛЕЗНЫМ КОЛЕСОМ на него наехал. Решительно не дав Николоподису дотанцевать, Макровий Валлос оказался для компании неугодным.
Выкидывать из квартиры устрашились, но взглядами показывали – убирайся.
Макровий Валлос замялся, призыву поддался, снаружи он почувствовал полное одиночество.
Оно – порождение вечности, инструмент угнетения, под терзающую Валлоса мощь его пессимистического звучания он лавирует между идущими по Макариос авеню влюбленными парочками и он бы ту бы, ту бы, все женщины для него возбудительницы, но она…
К горлу подкатывает слюна. Не проглатывается. Макровий подмечает у себя расстройство глотания.
Приобняв шагающего с ней мужчину, перед Валлосом крутит бедрами Феодотия Скарпа.
Обрушить бы на нее громы и молнии… завоевать бы ее хитростью или силой.
С ней капитан Орифаонис, которого она осыпает поцелуями, неброско ПОЩУПЫВАЕТ В ПАХУ, Макровию она могла бы сказать, что ты, Валлос, рядовой, а он тебя моложе, а уже генерал.
Ну и язва же… мы, девочка, не военные, прорычал бы ей Валлос. А если он