Затянувшийся вернисаж. Роман из последней четверти 20 века. Алона Китта
и не отводя глаз от моего лица, стал целовать мне руку. Я вздохнула и закрыла глаза, а он продолжал целовать раскрытую ладонь, запястье, ямочку у локтевого сгиба. Он обнял меня и прижал к себе, продолжая целовать шею, губы. Сквозь грубую вязку свитера я чувствовала горячее напряжение его тела, это напряжение передавалось мне и я змеей извивалась в его руках, стремясь то вырваться, то прикоснуться к нему поближе. Поцелуи следовали один за другим, я чувствовала сладкий кончик его языка у себя во рту, ловила его губами и отвечала ему страстно и самозабвенно. Я не замечала под этим сладким гипнозом, что платье мое уже давно расстегнуто, а Димины руки ласкают оголенное плечо. Вздох облегчения раздался с моих уст, когда навстречу его ласкам высвободилась грудь, и я ощутила прохладу губ на горячем соске. Дима подхватил меня на руки, как пушинку и понес в комнату. Гипноз от его присутствия не проходил, ведь он все время был рядом: и я ощутила под свитером призывный маятник его сердца, и я откликалась на этот зов, и мои руки трепетно ласкали его кожу, узнавая каждую линию, каждый изгиб и наслаждаясь этим узнаванием. Я наслаждалась музыкой его прикосновений, постепенно погружаясь в бездну желания.
Дима оправдал мои ожидания: его страсть была столь же сильной, а завершение столь же самозабвенным, что и у меня, и мы лежали не в силах пошевелиться, чтобы не разрушить гармонию ощущений.
Но стоило мне повернуть немного затекшую руку, как вернулось ощущение реальности, и я почувствовала утомительную тяжесть чужого тела, а внутри – пустоту, как будто схлынувшая волна восторга обнажила подводные камни на дне души. Вмиг пустота заполнилась угрызениями совести, имя которым было Михаил.
Я резко села в постели рядом с Димой, отодвинувшись от него и не в силах выдерживать долее его расслабляющих прикосновений.
– Ты что? – спросил Дима, садясь рядом.
Я отвернулась, чтобы он не увидел слез, которыми наполняло мои глаза раскаяние, но он заметил, взяв рукой за подборок и повернув мое лицо к себе.
– Ты плачешь? Что-нибудь не так? – растерянно проговорил он.
Я не хотела отвечать ему. Зачем он спрашивает? Неужели его не мучает совесть за содеянное и переспать с невестой друга – для него в порядке вещей? Не хочу перекладывать свою вину на кого-то, ладно, я – 18-ти летняя дурочка, но ведь Дима старше нас обоих – и меня, и Миши, он-то должен сознавать, что он делал? Миша… Его образ постепенно заполнил мое сознание, а глаза цвета крепкого чая, казалось, заглядывали в самую глубину моей души и укоряли за измену.
Но, вероятно, Дима не терзался сомнениями. Он снова поглаживал мои плечи и поцеловал мокрое от слез лицо.
– Зачем ты это сделал, Дима? – я задала вопрос, наверное, подсознательно желая разделить с ним ответственность за содеянное. – Ты специально все подстроил? Как я теперь вернусь к Мише?
Дима усмехнулся и ответил твердым голосом, без проблеска каких бы то ни было