Паломничество с оруженосцем. Тимофей Юргелов
Дела были… Я же потом вернулся, чтобы мне гипс поставили. Наврал, что теща померла. – Оказывается, гипс ему сняли раньше, чем Андрею, как впрочем, и вытяжение. Андрей сказал, что не совсем еще владеет ногой.
– А у меня ничего… нормально.
Саня поднял и согнул несколько раз ногу в голеностопе.
– Я к тебе по делу, – сказал он серьезно и достал зажигалку. Андрей сказал, что не курит. Саня с пониманием кивнул, спрятал зажигалку в карман.
– Может, чаю? – предложил майор.
– Давай…
Когда Андрей вышел из кухни, Борисыч с тем же важным, немного утомленным видом проговорил:
– Есть один бизнес… (Андрей показал на ногу.) Как раз для хромоногих. Ты же хотел прокатиться по деревням, дом присмотреть. Потом можно до твоего манихейца проскочить, все равно в ту сторону поедем. Кстати, машина твоя нашлась?.. – Ну, совсем другой человек, удивлялся про себя Андрей: чем-то очень озабоченный, причем с сознанием этой озабоченности, поэтому немного вальяжный и в то же время непроницаемый; говорит неторопливо, с расстановкой.
– Нет. Я не искал.
– Ясно… Но платить я много не смогу, потому что на мне аренда грузовика, – загнул он палец, – бензин, оптовые закупки. (Ну прямо акула капитализма да и только, не верил своим глазам Андрей, откуда что взялось!) Десять процентов от прибыли тебя устроит?
– Устроит, – ответил, пряча улыбку, Андрей. – Что делать-то надо?
– А я разве не сказал? – удивился Борисыч своей буржуазной рассеянности…
Дня через три после недельного загула с Геннадием, во время которого Борисыч наделал долгов, сломал гипс, подцепил гонорею и заразил жену (но настаивал, что это она его заразила, – жена выгнала Борисыча из дома, правда, потом сама за ним пришла к соседу, и лечились они вместе), Саня глубоко задумался – и было над чем.
Во-первых, о том, чтобы вернуться назад к Валере после всего случившегося, не могло быть и речи. Во-вторых, работы у него никакой не было, да и намерения искать тоже. В-третьих, машина тестя, на которой он мог что-нибудь заработать, нуждалась в серьезном ремонте (на этот ремонт он и занимал под будущие барыши, теперь же, все пропил и остался без средств к существованию). Все требовали денег: и кредиторы, и жена, и теща с тестем, и даже родная мать. Причем близкие родственники – с неистовой злобой, как будто не было у них врага хуже Борисыча, а, кроме презренного металла, никаких других ценностей в жизни. Обиднее же всего было открытие, что им наплевать на самого Саню: на его чувства, на то, чем он живет, какие у него бывают мысли – даже на его сломанную ногу. (Хотя перед отъездом Борисыча к джайнам жена слушала философские рассуждения с сочувствием и, как показалось ему, искренним.) Словом, жизнь опять дала трещину: с одной стороны, безденежье действительно не давало продыху, с другой, душили родственники и кредиторы. Двое даже «включили счетчик», но Сане удалось перезанять и рассчитаться с ними – остальные пока ждали.
А ведь бывал он удачлив в деньгах. И даже