«Гамлет»: Литературный детектив. На основе нового, правильного перевода. Кирилл Шатилов

Призрак честно признаётся, что не является отцом Гамлета в полном смысле слова, но лишь его духом. Поэтому Гамлет дальше действует по принципу «доверяй, но проверяй», откуда и появляется необходимость разыгрывать перед Клавдием спектакль, чтобы удостовериться в правдивости истории призрака.

Перед нами витиеватое объяснение того, что дух отца Гамлета пока находится в Чистилище, о котором ему нельзя рассказывать. Означает ли это, что дальше у него одна дорога – в Рай? И почему намёки призрака делают Чистилище настолько схожим с Адом в нашем представлении?

Лета (в переводе с греческого «забвение») – одна из пяти рек, протекающих в подземном мире, из которой должны пить души усопших и души вновь воплощающихся, чтобы забывать свой предыдущий опыт. О Лете как средстве забыть вредное или опасное говорила и писала королева Елизавета.

Тут на память приходит до сих пор не раскрытое убийство молодого Генриха Стюарта, мужа Марии Стюарт, чей труп также был найден в саду, а сама королева в том же 1567 году вышла замуж за графа Босуэлла, подозревавшегося в этом преступлении.

В оригинале – prophetic (пророческий). Интересно заметить, что Эдвард де Вир вёл записи, которые называл A Book of Prophecies («Книга пророчеств»). Ещё до его рождения Франсес Вир Ховард, его тётка, графиня Саррей, родила мальчика. Среди приглашённых на торжество по этому случаю был один итальянский астролог, которого отец новорожденного с дуру попросил составить гороскоп. Результат был ужасным: графу Саррей по нему выходила ранняя смерть, а ребёнку – несчастья. Эдварда де Вира мог потрясти тот факт, что позднее оба – отец и сын – были казнены. Кстати, этим ребёнком был Томас Ховард, троюродный брат Елизаветы. К казни за измену его приговорила она же.

И снова многозначность того, что представляется очевидным. Поначалу нам кажется, что Гамлет говорит: «Я знал, я чувствовал: мой дядя убил моего отца». Потом мы понимаем, что об убийстве он до слов призрака не думал вовсе. То есть, он говорит: «Мне этот дядя Клавдий с самого начала не нравился». Однако некоторые исследователи идут ещё дальше и вспоминают про «Эдипов комплекс»: болезненную привязанность нездорового сына к матери как объекту плотских желаний. Иначе говоря, их Гамлет теми же словами говорит: «Мой дядя – моя душа. Он так же рвался к моей матери, как и я. Но ему это удалось, и поэтому я его ненавижу и буду мстить».

Крупным специалистом в деле отравления неугодных был упоминавшийся ранее Роберт Дадли, фаворит королевы, женившийся вторым браком на её родственнице, Летиции. Третьей дамой сердца Дадли была леди Шеффилд, которая от него в итоге забеременела. Врачом у Дадли служил итальянец Джулио Боргаруччи, знавший толк в ядах. Говорят, что Дадли отравил мужа леди Шеффилд, когда тот решил с ней развестись. Его же уличали в отравлении первого мужа Летиции, эрла Эссекского. Его жертвами пали также Николас Трокмортон, дипломат и посол во Франции, игравший ключевую роль в отношениях между Елизаветой и Марией Шотландской; большой друг Эдварда де Вира – Саррей; и даже король Швеции, имевший неосторожность посвататься к Елизавете. Когда Саррей умирал, он будто бы сказал о Дадли, у которого было прозвище Цыган: «Остерегайтесь этого Цыгана. Он предаст вас. Вы не знаете этого зверя так, как знаю его я». Известно также, что Дадли буквально задаривал свою королеву подарками с драгоценностями.

В оригинале – hebenon. Упоминание этого растения вызывает у исследователей множество споров, тем более что в таком написании оно встречается только здесь. Некоторые полагают, что имеется в виду растение болиголов, однако оно упоминается и под своим оригинальным названием – hemlock. Другие склонны видеть в этом растении тис. Эдмунд Спенсер упоминает в одном из своих произведений «смертельный лук гебена». Примечательно, что про гебен в форме the jouyce of Hebon писал в своём «Мальтийском еврее» не кто-нибудь, а Кристофер Марлоу. Кстати, его написание («сок Габона») может пониматься и так, что речь идёт вовсе не о растении, а о местности.

Самая большая загадка трагедии для меня: как можно залить яд спящему в «уши», а не в «ухо»? Разве что Клавдий стоял и терпеливо ждал, пока брат перевернётся во сне на другой бок. Тут, разумеется, можно вспомнить леди Макбет, которая говорит о том же, но вполне описательно, т.е. «лил яд в мои уши», значит, «нашёптывал гадости», «лгал». Вообще же гораздо проще закапать яд в ноздри спящего, благо их у него тоже две. Но нет, авторы «Гамлета», как они сами позже признаются, черпали этот странный рецепт из нашумевшей истории об убийстве герцога Урбино (он же Луиджи Гонзаго) в 1538 году.