Тетради 2015 года. Александр Петрушкин

      Хрустящая Офелия над двойней

      своей склонилась умереть, и хочет

      не отражаться более в ребёнке

      и в сумасшедшем, как мужчина. Впрочем,

      есть у неё и поперечный выбор:

      и вот уже сама бежит, не знает,

      не то в грозу, которая с обрыва

      сияет ей [как бы в начале мая],

      не то в войну весь мiр перелицует

      и, мёртвых душ в лице не отыскав

      воды, уже не бабочек фасует,

      но для палаты в метров шесть [устав]

      Хрустящая Офелия отступит

      и [сквозь воронку] удаляя ночи

      смотри теперь на этих ребятишек —

      [один из них [раздвоенный] хохочет].

      Те руины, что ты собираешь в траншею сна —

      словно шлепки воды по шее, дна

      твоего достигают и, умножаясь до цифры – два

      Бога стоят над тобой – как в диктофоне слова,

      и оленьи глаза дождя скользят по

      плоскому нереальному Мирабо.

      а та женщина, девушка [милый младенец с лицом

      открытки] вдруг оказалась пловцом,

      и обернулась ловцом, силками для птиц,

      что отрастили жабры, отплыли вниз

      в руины свои, похожие на слова,

      в которых – девочка [как инженер] права.

      Эти права прибирает мир, что напиздел

      такой базар, что проходит Мохаммед в дверь

      в доме, где рядом Исеть и безвидный холм,

      яблоко и руины царевен [зерном]

      падают [как олени в нечёткий страх,

      что отразился рыбой в чужих мостах].

      У дома, в который вернутся стрижи

      ожить от любви и до страха,

      лежим мы, товарищ – ты видишь? – лежим

      как будто в окружности мрака,

      что плотно ложится, как снег на живот

      сползая на наши колени

      растёт то, что позже станет землёй

      в которую мы не поверим.

      Под райским деревом земля обнажена,

      вода бежит невидимая или —

      три мёртвых лебедя лежали