Три шага к вечности. Александр Валерьевич Тихорецкий
виртуальному господину, Тарновский широко улыбнулся, как можно более уверенно засмеялся. Господи, поскорей бы все это закончилось!
– Что ж ты раскис так, Серега? Не ерунди, возьми себя в руки, – он небрежно взмахнул кистью руки. – И насчет инцидента не парься. Разберусь я с канадцами твоими, вот увидишь! Через недельку заявлюсь к тебе у них на плечах, живо твою меланхолию растрясу.
Дзюба натянуто рассмеялся.
– Ну, ты со мной, как с маленьким, честное слово.
– Ладно, ладно, с большим, с маленьким – какая разница? – с неизвестно откуда взявшимся раздражением Тарновский видел тревогу в глазах друга, изнывал от нетерпеливого бессилия. Да что, он – нянька ему, что ли! – До скорого, дружище!
– Пока, Саня, – ответил Сергей, не сводя с него взгляда, – до скорого…
Изображение исчезло, растаяло в холодном свечении, Тарновский сжал лицо ладонями, с полминуты сидел, не шевелясь, прислушиваясь к себе. К прежней, смутной и неясной тревоге добавилась еще одна, вполне осознанная и объяснимая; мысли метались рыбьей стаей, стремительно и хаотично меняя направление, сливаясь пунктиром очертаний в одно большое размытое пятно, и он чувствовал себя атомом, последней каплей критической массы, задавшей отсчет какого-то громадного и невероятно сложного процесса. Процесс запущен, уже вращаются вовсю огромные колеса, летят во все стороны приводные ремни, и лишь он один в нем – не нужен и неприкаян, жалкий винтик, статист, на счет сомнительных достоинств которого можно записать лишь тот самый, решающий клик мышью.
И, все же, что такого могли обнаружить в его цифрах канадцы? Может быть, их заинтересовала методика анализа? Или, все-таки, они хотят узнать конечную цель? В любом случае, все это требует разъяснения.
Усилием воли Тарновский заставил себя сосредоточится. Давай-ка, братец, все – с самого начала и – по полочкам.
Во-первых, канадцы, действительно, могли ошибаться. В, конце концов, даже Дзюба, зрелый и опытный ученый, так ничего и не понял, и обрабатывал предложенный материал вслепую, по лекалам Тарновского. Легенду про математическое обоснование некой отвлеченной теории, будто бы до сих пор не дающей Тарновскому покоя, он проглотил сразу, и ни разу не усомнился и не задал никаких подозрительных вопросов, кроме самых безобидных, демонстрирующих обязательный в таких случаях корпоративный интерес.
Тарновский мысленно чертыхнулся. Чего он голову ломает! Перетрудился Серега, годы-то уже – не те. Перенервничал, принял обычную активность за переполох, скрупулезность – за подозрение, бдительность – за слежку. Накрутил себя, озадачил его.
Он сжал виски ладонями. Но, ведь, едут, едут к нему люди! Выходит, углядели, все-таки, заокеанские сукины дети что-то в его цифрах! И что? Что из того? Мысли забегали, засуетились, будто хворост в огонь, подкидывая версии.
Грош цена ему, как конспиратору? Да, да, конечно, но не это главное, не это. Как теперь