Сердца наши золотые, инкрустированные бриллиантами. Этьен Экзольт
осуществления.
Звук отсутствовал. Подняв голову, девушка улыбалась, смеялась, что-то говорила мужчине, поглаживая и сжимая его тестикулы, восторженно-счастливая, как будто было то исполнением давней ее мечты или она встретилась с возлюбленным, которого считала погибшим. Возможно, он отвечал ей, говорил слова возбуждающие, яростные, непристойные, оскорблял ее, угрожал ей и производил все прочее, что обязан был воссоздать согласно усыпляющим ритуалам благоразумного насилия. Должна была присутствовать причина, превосходящая привлекательность для ее согласия совершить нечто подобное, мужчина должен был обладать помимо всесильного тела чем-либо удивительным, невероятным, изысканно редким, вынудившим бы ее забыть о привычной надежности нашего союза, о всех его преимуществах и грядущем великолепии. Признаваясь, что хотела бы провести со мной всю жизнь, она открывала мне свои слабости, нежелание перемен, страх перед всем окружающим миром, вполне устраивавшие меня, привязывавшие ее к моему непостоянству. Любое изменение представлялось для нее мучительным, новое начинание виделось невозможным. Не имелось силы, кроме моего желания, способной вынудить ее к тому, что не было пережито ею ранее. Изнемогающий от напряжения страх выкупил все ее мысли и шантажировал их теперь, вынуждая следовать его воле. Список того, чего боялась она, был весьма продолжителен и разнообразен, но первым в нем было изнасилование, о котором она нередко мечтала в увлеченности ночного бреда. В такие минуты я замирал, не дыша, боясь неосторожным вдохом прогнать, остановить течение ее невнятных слов, восхищаясь тем, сколь разнообразны были предлагаемые ими сценарии. При ее невзрачной, ничем не отличающейся от тысяч прочих девушек внешности, едва ли стоило так опасаться насилия. Когда я говорил ей об этом, она отвечала, что насилуют и некрасивых девушек, что есть извращенцы, которых не интересуют особи привлекательные, что возникает стечение обстоятельств, при котором мужчине становится неважно, какая именно женщина может ему поддаться. С этим я был вынужден согласиться, но также отмечал и непоследовательность в ее попытках избежать неприятного. Задержавшись у подружки, она выбирала короткий путь через парк, вместо заполненной туристами улицы, могла остаться у малознакомых людей на ночь, поймать случайную машину, пытаясь сэкономить на такси. Полагая изначально, что в прошлом ее имелся некий неприятный инцидент, я некоторое время терпел, приберегая расспросы о том, надеясь на волнующую, возбуждающую историю, но так и не получив ее обрекающих на неистовую похоть откровений. Боялась она и опьянения, ни разу не допустившего к ней его расторопных, пританцовывающих слуг. На любой вечеринке, мероприятии, приеме, даже в обществе людей знакомых и безопасных, если таковые имелись где-либо в этом мире, она очень осторожно относилась к любому алкоголю, не говоря уже о дымах, порошках и игольчатых жидкостях.