«Ночные летописи» Геннадия Доброва. Книга 2. Геннадий Добров
панорамных снимков из тёмного зала, зрители получились со спины, я стоял показывал у сцены, а Люся сбоку. (В дальнейшем эти фотографии печатали в «Московском художнике» и в «Литературной газете».)
Показ работ в пресс-центре Министерства иностранных дел. Фото 1987 года
Потом я свои рисунки перенёс в другой подъезд этого же здания на Зубовском бульваре, 4, в помещение агентства печати «Новости» (АПН). Через некоторое время мы повесили их в зале. Но очень необычным был этот зал – ни одного постороннего человека туда не пускали, только по пропускам. Для своих знакомых я тоже заказывал пропуск. Народу приходило мало, но зато журналисты агентства постоянно приводили иностранцев, каких-то политиков, дипломатов, даже официальный приём кому-то устраивали на фоне моих рисунков. День за днём… так прошёл целый месяц. Выставка закончилась, и я стал снимать работы. В это время какой-то мужчина мне говорит: подождите, не снимайте, сейчас придёт фотограф.
Вскоре пришёл фотограф и начал снимать, передвигая свой штатив от рисунка к рисунку. Я его спрашиваю: а зачем вы это снимаете? – Он отвечает: затем, что нужно (каким-то неприветливым оказался). Когда он уже всё снял, я не выдержал и опять его спрашиваю: а для чего вы это сняли? – Он говорит: по распоряжению Фалина, идите и спрашивайте у него.
Выставка в АПН. Фото 1987 года
Я пошёл к Фалину. Секретари тут сидят у его кабинета, но я прошёл прямо к нему. Он стоял в окружении иностранцев, говорил с ними и по-немецки, и по-английски – на разных языках (высокий, сухощавый, очень приятный человек). Я решил подождать. Тут ковры везде настелены, они там всё беседуют у стола. Я постоял, а потом подошёл и спрашиваю: Валентин Михайлович, мои работы в зале фотографировали, а для чего это? – Он отвечает: поезжайте на Почтовую, дом 7, в типографию к Эйдинову и скажите, чтобы он издал альбом ваших рисунков на трёх языках. А я стою и думаю… это что? Серьёзно? Разве он не мог сам позвонить туда? Или дать мне какую-нибудь записку? Как я приду и скажу всё это там?
Тем не менее выставку демонтировали, я отвёз домой работы и потом поехал в типографию. Приезжаю, нашёл Эйдинова (заведующего всей этой типографией). Говорю ему: вот выставка моя была, Валентин Михайлович велел издать теперь альбом на трёх языках. – Он удивляется: да? Первый раз слышу, он мне ничего такого не сообщал. А больше он вам ничего не сказал? – Я отвечаю: больше ничего не сказал, вот только это. – Он говорит: но это невозможно. У нас план настолько плотный на два года вперёд, что негде даже иголку просунуть между заданиями, а не то что ещё воткнуть целый альбом. Сам же он вчера только велел мне выпустить речь Горбачёва отдельной книгой. Сегодня уже требует издать альбом на трёх языках. А когда же мы будем делать план? Что же это такое? Ну ладно, идите к редактору русского отдела и с ним разговаривайте. (Сказал мне куда идти, к кому обращаться.)
Я пошёл. Тот спрашивает: а фотографии у вас есть? – Я говорю: нет, фотографий нет. – Ну хорошо, мы вам пришлём фотографа, пусть он