«Ночные летописи» Геннадия Доброва. Книга 2. Геннадий Добров
просто не поверил своим ушам. Человек по телефону, не видя меня, так сразу проникся, так понял всё и захотел помочь. И я начал действовать. Говорю: Люсь, дай карту Германии и Польши. Она удивляется: где я тебе достану? Ничего у нас нет.
И тут (как часто бывает в жизни) что-то стало мне помогать – полоса удач началась. Однажды на выставке в Комитете защиты мира подходил ко мне человек и говорил, что он из Министерства культуры, из отдела, который занимается увековечиванием памяти наших соотечественников за рубежом. Сказал, что находятся они на улице Горького, по-моему, дом 6, во дворе, что иногда привлекают некоторые дипломные работы молодых художников Суриковского института. Он настойчиво приглашал меня посетить их, обещал показать, где находятся могилы русских воинов в Европе, где были концлагеря (он будто читал мои будущие планы).
Но тогда я сразу об этом разговоре забыл – что зря ходить и смотреть, всё равно нет денег ехать туда. А когда Алексей Алексеевич сказал, что они помогут мне деньгами, – тут у меня в памяти сразу всплыл этот разговор, и я решил сходить в этот отдел по увековечиванию памяти наших соотечественников за рубежом.
Я быстро нашёл во дворе на улице Горького место расположения этого отдела (хотя вывески никакой не было) и смело позвонил им в дверь. Мне открыли, я зашёл. Действительно, там висели фотографии и концлагерей, и памятников советским воинам, и фотографии отдельных могил. Я стал говорить, что хочу поехать в Европу, но не знаю куда, как эти лагеря называются и где они находятся. И мне тут же показывают: вот у нас есть проспекты, можете почитать об Освенциме, о Майданеке, это в Польше, а вот брошюры о концлагерях в Германии. – Я стал спрашивать: а сколько стоит поездка туда? – Они отвечают: мы летаем на самолётах, знаем, сколько это стоит на самолёте. – Но я сразу сказал: нет, это дорого, я поеду на поезде. – Они говорят: это вам в любой международной кассе скажут цену билета. В общем, они мне дали несколько проспектов и на большой карте, которая у них висела во всю стену, показали места, где находятся концлагеря.
Ровным счётом ничего не зная, опираясь только на сильное желание нарисовать эти концлагеря, я всё узнавал на ходу. Специальную литературу в Москве я не читал. Когда я пришёл и познакомился с Алексеем Алексеевичем, я сказал, что я толком ничего не знаю – ни цены железнодорожных билетов, ни размер платы за проживание в гостиницах, ни стоимость переездов из одного лагеря в другой. Но он видит, что я действительно ничего не знаю, и спрашивает: если мы вам дадим две тысячи долларов, вам хватит на первое время? – Я отвечаю: наверно, хватит. – Он оборачивается к бухгалтерше: выпиши ему две тысячи долларов. – А она говорит: мы же на руки денег не даём, мы можем только перечислить деньги в Министерство культуры, а он пусть напишет заявление Швыдкому, это как решит Швыдкой. (Он был тогда заместителем министра культуры.)
Пришлось мне писать письмо Швыдкому, обосновал там все эти свои просьбы, всё описал. Перечислил примерное