«Ночные летописи» Геннадия Доброва. Книга 2. Геннадий Добров
мне говорил, что работать нужно так, чтобы в любой момент рисунок казался законченным или картина выглядела законченной, несмотря на то, что ты ещё предполагаешь много работать над ней. Вдруг тебе придётся оторваться от работы по какой-нибудь причине? А вдруг ты не сможешь вернуться к работе? И вот когда я видел, что надо бы так и оставить картину, вдруг появлялись сомнения – а может быть, немножечко здесь изменить? Может быть, тут немножко подправить? Немножко совсем, чуть-чуть.
И я начинал это «чуть-чуть» подправлять. Потом больше, больше. И заканчивалось тем, что я мог переделать всю фигуру. Но поскольку я переделывал в надежде, что потом я попрошу натурщика и нарисую как надо, то я переделывал грубыми линиями. Потом появлялся какой-нибудь натурщик или натурщица, я писал и снова всё доводил до законченного состояния, когда можно было показывать картину на люди. Но чаще бывало так, что я не успевал отделать заново, оставались грубые переделанные места, которые меня смущали, и я старался потом как-то всё списать уже без натуры. Так я работал над второй картиной. Переделывал, снова писал, снова переделывал, снова писал – она так и стояла у меня на мольберте несколько лет. Много раз я её переделывал, очень много.
Я уже говорил, что ко мне стали приходить знакомые, друзья. Стали приходить поэты. А поэты – это такой народ, им обязательно нужно читать свои стихи, они без этого не могут. Как только немножечко ты с ним побеседовал, он сейчас же говорит: давай я тебе свои стихи почитаю (и тут же, не дожидаясь ответа, вытаскивает свою тетрадь и начинает читать стихи, может даже целый вечер их читать). Приходил Володя Щукин с гитарой и начинал петь песни, тоже увлекался. Мелодии сам сочинял, а слова брал из поэтических сборников. Хорошие песни писал. Я, бывало, садился против него, слушал и делал наброски в альбомчике, как он поёт в мастерской, как люди его слушают, всё было так интересно. Он, конечно, очень талантливый человек.
Глава 57
5 февраля 2006 г.
Выставка на Мичуринском проспекте. О картине «Бред преследования». Советы зрителей. Находка в старом доме. Звонок в Инкомбанк. Неожиданная поддержка. Резолюция Михаила Швыдкого. Поездом в Польшу.
Ночь тридцать третья. Ещё во время трёх дневного показа серии портретов инвалидов войны в Доме художника на Кузнецком Мосту мне предложили сделать персональную выставку на Мичуринском проспекте, там в новом доме внизу был районный выставочный зал из пяти комнат. Директор этого выставочного зала звонил мне несколько раз, согласовывал сроки и обстоятельства и обещал всяческую помощь. Я согласился, и вскоре эта выставка в Раменках состоялась. Это была моя первая ретроспективная выставка. По городу висели афиши, а в день открытия по телевидению показывали об этой выставке небольшой репортаж.
Перед открытием выставки в Раменках. Фото 1988 года
К этому времени я уже закончил вторую картину-притчу «Бред преследования», которую писал четыре года. Это картина о судьбе предателя – скорее,