Данаида. Юлия Скуркис
струи воды, выглядела знакомой.
– Ох, дьявол! – она узнала место. Вода не приносила ей здоровья так же, как вино не раскрывало великих истин и тайн бытия.
«Мне день и ночь покоя не даёт мой чёрный человек…» – всплыло в памяти. Почему ей так запомнилась именно эта смерть? Потому что первая? Как первая любовь, что ли? Вторая – при взрыве – была мгновенной. А вот интермедия с утоплением…
Захотелось встать и уйти или уползти на четвереньках подальше от проклятого фонтана, но тело не желало слушаться. Анну зазнобило, будто под ней ледяная корка, а не подогретый мраморный бортик. Всякий раз, припоминая тот злополучный день, она среди сумятицы образов находила темный силуэт какого-то человека, и следом накатывал ужас. На чем основывалась уверенность, что смерть ее была насильственной, Анна сказать не могла, как и вытравить это ощущение, изъять его из памяти. Но ни одна камера не зафиксировала «черного» человека. Их записи хранили неприглядную картину: она в гордом одиночестве зигзагами подходит к бассейну, взбирается на бортик, оступается… Нелепая смерть.
Но память настойчиво подсовывала иной сюжет: кто-то погружает ее под воду, вверх устремляются пузыри, искажая картину, – беззвучный крик, недолгая борьба. Галлюцинация. Кому могла понадобиться ее смерть? Никому. Как и жизнь.
Анна скатилась на газон, уткнулась в покрытую росой аккуратно постриженную траву. Если бы можно было вызвать машину сюда, она свернулась бы калачиком на сиденье, чтобы спать до самого дома, своего дома. Но в населенных областях флаер-кары летали только над полотном дороги – мера безопасности.
Анна заставила себя подняться и прочувствовала всю мерзостность нынешнего состояния. Это всегда побуждало ее к долгому воздержанию. До следующей вечеринки у Лестриджей, в точности похожей на все предыдущие. Те же лица, те же шутки, над которыми уже невозможно смеяться, и тот же результат: уход в крутое пике.
Тонкий писк – прошло сканирование на границе имений, когда она покинула поместье Лестриджей и ступила на земли Кидов. Неожиданно полил дождь. «Четыре часа», – отметила Анна, собрала волю в кулак и не торопясь дошла до служебного входа в левом крыле дома. Когда она оказалась у двери, с платья и волос капала вода.
Оставляя за собой мокрый след, Анна добралась до своих апартаментов. По пути ей встретились несколько человек из обслуживающего персонала. То ли они закончили рабочий день, то ли начинали новый. Почтительный поклон приветствия и полное бесстрастие, они достойны тех денег, что им здесь платят.
Анна сбросила мокрое платье на пороге. Горячий душ и целительный сон – все, чего ей хотелось. Утром или днем, как только проснется, она уедет. Оставаться на второй и третий день празднования Анна не собиралась.
***
Запах ароматного кофе защекотал ноздри, выманивая из тяжелого, подобного черному провалу сна. Анна приоткрыла глаза. Первое, что она различила, серебряный поднос на фоне белоснежного передника. Анна скосила глаза в сторону кресла. Так и есть: мать ожидала ее пробуждения. «Живи