Литературный институт. Виктор Улин
– как Лена, вице-королева I Всесоюзного конкурса красоты, девушка замечательная со всех точек зрения…
…Где они все? в какой новой богине
Ищут теперь идеалов своих…
И опять ко мне пришло не то.
* * *
Ничего они не ищут – давно нашли, каждая свое. Земная женщина куда практичнее возвышенного мужчины.
Это я, как мальчишка, до сих пор чего-то ищу, строю новые замыслы, до сих пор пишу новые произведения, замахнувшись на такую высоту мыслей и чувств, что самому страшно посмотреть вниз.
Продолжаю разбрасывать камни в том возрасте, когда средний человек разбрасывает уже только навоз на грядках своего огорода…
* * *
(Хотя СРЕДНИЙ всю жизнь разбрасывает именно НАВОЗ, не тяготясь рефлексиями об адекватности своего бытия!)
* * *
Но все-таки разбрасываю, пишу, вспоминаю.
* * *
И, мне начинает казаться, что в моей жизни все-таки что-то БЫЛО.
И находки и даже дары.
И вкус помады – тоже.
* * *
И от всего сердца благодарю своего не сокурсника, но друга Виктора Винчела, своим рассказом «Двух прыжков через ров не бывает» сорвавшего во мне лавину воспоминаний, которая и побудила меня написать все это.
Девушка с печи №7
Девушка была недевушкой.
И звали ее не Анжеликой.
(Анжелика была моей сокурсницей; эта училась позже: когда я получал диплом, она сдавала свою первую весеннюю сессию.)
Звали ее…
Тем именем, которое у невежественного человека ассоциируется с банкой консервированных огурцов из супермаркета, а у вежественного – со впадиной суши, заполненной соленой водой (изолированной, соединяющейся с другой такой же впадиной или выходящей в Мировой океан).
А фамилия ее была интернациональной, поскольку происходила от профессии древней и востребованной.
(Если вы подумали сейчас о древнейшей, то мне за вас стыдно.)
Поскольку немкой она носила бы фамилию Muller, англичанкой – Miller, француженкой (я полагаю) – Moulin, а латышкой уж точно была бы Мельникайте.
Лет ей было около 25 (мне самому в тот год грозило исполниться 35).
У нее были чистые детские глаза, тихое лицо, молочно-белая кожа, льняные на вид и шелковые на ощупь волосы (мама ее была эстонкой), ненавязчивая грудь и большая уютная попа (полагаю – теплая, как печь).
Подчеркиваю сразу: всего лишь полагаю!
(Впрочем, ассоциация с печью возникает у меня лишь сегодня по причине, которая прояснится позже.)
Происходила она не из Прибалтики, а из того южного города, где произошло незначительное по масштабам II Мировой войны, но значимое для каждого отдельного солдата сражение, которое впоследствии стало эпохально-символическим для последних десяти лет застойного периода СССР, породив невыразительную книгу и очень хорошую песню.
Несмотря на очень зрелую фигуру, она создавала впечатление существа,